— И я о чем! — обрадовался Самойлов, подпрыгнув, потянулся через весь стол, чтобы пожать очумевшей Кате руку. — Я о том же говорил!
Любимова молча разглядывала друга, затем произнесла, недоумевая:
— Нет, по твоей версии, во всем виноват индеец и его пророчество.
— Это неважно! Индейцы, стихи — какая разница? — «Действительно, стихи — те же индейцы», — хмыкнул мой внутренний голос. — Я говорил, что вслух такие вещи нельзя произносить!
— Тогда я согласна с тобой, — закивала Катя и, уже не колеблясь, крепко сжала ладонь Павла в своей руке.
— Что ж, — подытожила Света, — у нас пять версий. Первая: убивает дух Агаты, и он не угомонится, пока не заберет в свое темное царство каждого, кто отправился с ней на экскурсию, поэтому в живых не останется никто. — Она нервно хихикнула. — Вторая: по вине Леры проклята вся экскурсия в целом, поэтому в живых не останется никто. Третья: беду накликал индеец, поэтому в живых не останется никто. Четвертая: шизанутый металлист сочинил, что умрут они с женушкой, и после этого начнется настоящая резня. Это предсказание сбылось, Фаля с Фелей умерли сами по себе, а дальше… Либо мы друг друга будем кромсать от безысходности, либо по вине несчастных случаев, в любом случае кровь рекой нам обеспечена. А Агата тут вообще ни при чем: к ее радости, она отбросила копыта раньше. Я правильно тебя поняла, Катя? — Та с серьезным выражением лица кивнула. — Вывод из твоей версии… Правильно, в живых не останется ни-кто. Что ж, остается последнее мнение, — тут она посмотрела на Жеку, — которое заключается в том, что среди нас затесался крутой киллер, и он не успокоится, пока не укокошит всех. Голосовать будем? — предложила она, продолжая странно хихикать. — Кто за какую версию?
— То есть, — сказал Паша, — в первых четырех случаях не выживет никто, а в последнем — один человек, да и то безжалостная мразь. Господи, пусть им окажусь я!
— Паш, не время для шуток, — посуровела я.
— А я и не шутил.
— Как бы кому ни было смешно, — Александров одарил грозным взглядом попеременно Светлану и Павла, — придется считаться с каждой версией.
— Отлично, — обрадовался чему-то Логинов. — Начнем с моей. Думаю, неплохо будет разобраться, кто где находился во время убийств. Я повторюсь: убийств. Ведь это моя версия, верно? Имею право. Итак, Агата Никитична. Все сидели в кружке, кроме нас с Катей. Так что мы с подозрений снимаемся. — Некоторые громко проворчали что-то нечленораздельное, но не стали открыто возражать, не найдя аргументов против. — Дальше, следуя моей версии, убийца тот, кто остался среди ныне живых персонажей, иначе выйдет белиберда. Мы ведь сошлись на том, что ас в таком деле среди нас один, верно? — Все вынужденно кивнули. — Значит, не считая нас с Катей, подозреваемые сидят сейчас за столом. Давайте посчитаем их, — предложил он так, точно мы находились в детском саду и учились считать — одна из подготовок к предстоящей в будущем году школе. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Что ж, не так много.
— Ты издеваешься? — скривился Альберт.
— Нет, просто я оптимист, — обезоруживающе улыбнулся блондин Логинов. — Второй пункт. Убийство Фелицианы. Время смерти точно не установлено, но примерно это период между половиной седьмого (временем, когда ее видели на пороге дома плюс время на то, чтобы дойти до гаража, если, конечно, она не была убита раньше, вскрытие-то мы не проводили) и восьмью двадцатью — временем, когда мы ее обнаружили. — Я невольно восхитилась другом. Надо же, он запомнил время, когда мы вытащили бедную Фелю из «Газели». Я так вообще ни о чем тогда не могла думать, только о том, почему же нам не удалось спасти ее. — Итак, кто где был? За себя скажу, что в половине седьмого я сидел на этом же стуле и наблюдал за тем, как четверо человек накрывают на стол к ужину. А они, в свою очередь, наблюдали за тем, как я сижу. После ужина мы все разглядывали фотографии. Когда вернулись вы, — глянул он на водителя, — неизвестно где шатавшись до этого, я вместе с тремя своими друзьями отправился на поиски Фелицианы. Меня крайне интересует, где в этот период находились остальные. Далее я и трое моих друзей вернулись в дом, где застали Альберта Семеныча и Светлану. Было где-то около восьми. Все оставшееся время Морозов был на виду. По этому убийству у меня все. Любимова, Самойлов и Образцова меня не интересуют, так как все это время находились рядом со мной и просто не имели возможности совершить убийство. А вот остальных попрошу отчитаться.
— Это для вас они вне подозрений, — фыркнул Альберт. — А мы вот не знаем, вдруг вы все сговорились? Я вижу вас второй день!
— За себя я все сказал, — хладнокровно ответил Женя. — Теперь вас попрошу о том же.
— Хорошо, — сдался он. — Повторяю в сотый раз. Я не имею вашей любопытной привычки постоянно сверяться с часами и не могу сказать, во сколько точно я ушел из гаража. Сначала ушел механик, оставив мне ключи. Я доделал свою работу и ушел после него минут через пятнадцать-двадцать. — Слова Морозов проговаривал медленно и твердо, посматривая на Логинова очень недоброжелательно, почти что с ненавистью. — Я не помню, запирал ли ворота, Валерия вам уже говорила про мою болезнь. Потом я гулял. Еще раз говорю: гулял. Не помню, как долго, может, сорок минут, может, час. Я просто ходил по тропинкам туда-сюда. Затем нашел сторожку. Потом я был на виду у Светланы, так как мы оба сидели здесь, в этой комнате, пока не пришли вы. Это все.
— Отлично, приятно было вас послушать, — ухмыляясь, произнес Женя, затем поднялся, прошелся до тумбы, выдвинул ящик, взял оставлен-ный прежними жильцами лист бумаги и карандаш и положил перед Альбертом. — Рисуйте марш-рут вашей прогулки.
— Блин, я не знаю! Я не помню! — с мольбой кричал Морозов, но Евгений словно не слышал. Тогда водитель в исступлении уронил лицо прямо на бумагу. Что же должно было произойти, чтобы такой удавоподобно спокойный и бодрый тип, как Альберт Семенович, потерял душевное равновесие? Только встреча с Евгением Дмитриевичем Логиновым. Так-то, знай наших!
— Следующий, — скомандовал Женька, не называя имен, мол, мне все равно, однако не отрывая теперь глаз от Александрова.
— Вас интересует пока первый случай, Фелициана? — вежливо осведомился тот. — Или сразу про оба рассказывать?
— Рассказывайте как вам удобнее, — мило проворковал Катин возлюбленный, уподобившись находящемуся в хорошем настроении экзаменатору, разрешившему студенту отвечать на вопросы билета в любом порядке.
— Ну, вначале я был так же, как и вы, у всех на виду, помогая накрывать на стол. Когда вернулся Альберт Семеныч, я вызвался помогать Фалалею с поисками. Нас было трое, мы несколько раз выходили к гаражам, один раз даже слегка заплутали в лесу, но сумели выйти к заливу и сориентироваться на местности. Потом мы с Валерией стали уговаривать Фалалея вернуться, но он не согласился. Тогда мы с ней вернулись вдвоем, оставив его одного. Сейчас, поверьте, я об этом очень сожалею, ведь были бы мы вместе, мы не дали бы ему сделать это и не дали бы кому-то сделать это с ним. Вот, когда мы ушли, было, наверно, девять или начало десятого, да, Лер?
