– А еще она дура и нимфоманка к тому же, – злорадно добавила я, но злорадство относилось отнюдь не к Протасову, а исключительно к Любови Ивановне. У меня нет ее денег, зато красотой господь не обидел. Проблема в том, что нам до зарезу надо именно то, чего у нас нет. Я хочу денег, а Любовь Ивановна наверняка мечтает стать красавицей. Похоже, нас обеих ожидает разочарование. Ей не быть красоткой, хоть озолоти пластических хирургов, и ко мне мужики со средствами в очередь не стоят. «Хватит думать о деньгах, – одернула я себя. – В конце концов, это даже неприлично».
Я брела вдоль витрин, когда взгляд уперся в свадебное платье, выставленное в салоне. Все зубы разом заныли, я резко сменила траекторию и даже надумала покинуть торговый центр, но вмешался случай. Сквозь витрину ближайшего магазина, где были выставлены сумочки (какая прелесть, но мне сейчас не до них), я увидела Таньку Сипагину, то есть теперь, конечно, Новикову. Привычка называть ее девичьей фамилией так и осталась. Впрочем, если с Новиковым она разводится, вполне вероятно, вернет себе прежнюю фамилию, и менять привычки не придется. Танька разговаривала с продавщицей и выглядела очень недовольной. С минуту наблюдая за ней, я прикидывала: пройти мимо или все-таки явить себя Таньке. С одной стороны, совсем не хотелось выслушивать повесть о чужих проблемах, с другой – нетерпелось поделиться своими. Если уж быть совсем точной, потолковать о Димке. А ну как Таньке известно то, о чем я и не догадываюсь? Маловероятно, и все же…
Я толкнула стеклянную дверь и вошла в магазин. И тут же услышала голос подружки.
– Вам не говорили, что клиент всегда прав? – визгливо осведомилась она и швырнула на прилавок сумку, которую до того момента держала в руках. Швырнула так, что я на секунду испугалась, что замшевая прелесть угодит аккурат брюнетке в физиономию. Они прямо-таки чудом разминулись. Танька резко повернулась, прошипев сквозь зубы:
– Идиотка деревенская, – и направилась к двери, едва на меня не налетев.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – нахмурилась Танька, косясь на продавщицу, потом как-то нехотя улыбнулась мне краешком губ. Одета подружка была, как всегда, невпопад. На улице солнце жарит, а она в темно-сером платье (серый вообще ее любимый цвет), правда, на сей раз вместо привычных балеток Танька щеголяла в ярко-голубых туфлях на шпильке. Это несколько оживляло ее наряд. Волосы распущены по плечам, тоже небольшое отступление от правил. Но в целом вид вполне привычный, вид девицы, которая, имея большие деньги, так и не научилась их тратить с толком. Впрочем, это мое мнение, а его никто не спрашивал.
– Как дела? – торопливо спросила Танька, чувствовалось, что ей не терпится покинуть магазин.
– По-всякому. Кофе выпьем?
Я видела, ей очень хотелось отказаться, но чувство долга, наверное, пересилило, мы ведь все еще считались подругами.
– Хорошо, – кивнула она. – Здесь кафешка на втором этаже, вполне приличная.
На эскалаторе мы поднялись на второй этаж.
– Чего с продавщицей не поделили? – спросила, чтобы не пребывать в молчании.
– Да ну ее… – отмахнулась Танька. – Деньги за все дерут бешеные, а работать не умеют.
Покойный Димыч был прав: Танька изменилась. Скажи мне кто раньше, что она способна нахамить продавщице, я бы не поверила. Моя подружка всегда слыла девушкой неконфликтной, ей легче уступить, чем спорить, повернуться и уйти, а не отношения выяснять. «Это все Новиков, – думала я. – Вот до чего семейная жизнь доводит. Нормальная девка становится скандалисткой».
Мы устроились в кафе, и тут Танька удивила меня вторично, выбрав зал для курящих. Едва плюхнувшись на стул, она достала из сумки сигареты и закурила.
– Не удивляйся, – заметила с усмешкой, не дожидаясь моих вопросов. – Нервы ни к черту… Через неделю суд…
– Димыч говорил, ты подала на раздел имущества?
– Осуждаешь?
– Одобряю. Именно это я тебе советовала сделать с самого начала.
– Я не хотела брать у него ни копейки, просто потому, что я этих денег не заработала и считала, что так будет правильно. – Она глубоко затянулась, посмотрела куда-то вдаль и продолжила: – Но… Правду говорят: хочешь узнать, кто в действительности твой муж, начни с ним разводиться. Чего я только не услышала в свой адрес… Прикинь, он заявил, что у меня была связь с Димкой. Серьезно. И это при том, что у самого не только любовница, но и прижитой ребенок. Вылил на меня ушат грязи… и я решила… я решила, он мне за все заплатит.
– Совершенно справедливо, – кивнула я. – И каковы шансы оставить его без штанов?
– Ну, это громко сказано, – усмехнулась Танька. – Однако дом я точно получу, а он денег стоит, ну, а главное, часть бизнеса. Придется Сереге поделиться. А как твои дела? Как Юрик? Замуж не предлагал?
– Мы расстались, – сказала я.
– Ты послала его к черту?
– По-твоему, я спятила? Это он меня послал. Точнее, просто сбежал.
– Шутишь? – вроде бы не поверила Танька, но в глазах плясали черти, будто она с трудом сдерживала смех. Или у меня глюки от избытка самолюбия?
– Нет, не шучу. Ты знаешь, что Димка погиб?
– Шевчук? – вытаращила она глаза, можно было не ждать ответа, и так ясно: это для нее новость, причем сногсшибательная. Рот до сих пор закрыть не может.
– Шевчук, – кивнула я. – Его убили. И какая-то пакость сделала это в моей квартире. Раздетого Димыча оставили в постели, где я его и обнаружила. Тут и Юрик пожаловал. Объяснять, что он решил, надеюсь, не надо. Вот и сбежал.
– А как же полиция?
– В каком смысле?
– Они нашли убийцу?
– Вряд ли. Не то бы похвастались, наверное.
– Но к тебе у них претензий нет?
– Пока нет, – сделав ударение на слове «пока», ответила я.
– Но как же ты им все объяснила? – допытывалась Танька.
Не вдаваясь в детали, я сообщила, что мне повезло, соседка видела, как я входила в подъезд, и прочее. Подружка кивала и хмурилась все больше.
– С какой стати кому-то Димку убивать?
– А ты давно его видела? – задала я вопрос. Она пожала плечами.
– Не помню точно… месяц, может, больше. Мы случайно встретились… последнее время он даже не звонил. Хотя, наверное, я сама виновата. – Тут она положила руку на мою ладонь и аккуратно ее сжала. – Ира, ты прости… вероятно, ты решила, что я… знаешь, после того, что случилось с сестрой… я как словно сама не своя… никого не хочу видеть… Понимаю, как это глупо, но такое чувство, будто весь мир виноват в моих бедах. Вот и на Сергея обозлилась, хочу сделать ему больно… очень больно.
– Ты считаешь, он виноват в гибели Ольги?
– Не знаю. Ничего я не знаю. Жизнь точно раскололась, разлетелась вдребезги. Сначала измена Сергея, потом убийство Оли… Живу, как во сне…
