– Слушай, а в субботу твои рубашки отправились в чистку? – спросила я, когда стеклянные двери кафе с легким щелчком сошлись за нами.
– Нет, – покачал головой Платон Сергеевич.
– Тогда у тебя есть повод позвонить домработнице. Рите, кажется? И узнать, почему ее не было в выходные.
– Повод есть, но звонить я не буду.
– Почему?
– Потому что начнется цепная реакция. Рита позвонит Нине, если та, конечно, просила ее подменить… выяснится, что ее нет, и бог знает, куда Рита еще начнет звонить.
– Стоп, – сказала я, замирая посреди тротуара, создав некоторые трудности спешащим прохожим. – Ты сказал, что есть пленки, на которых запечатлены Нина и ее предполагаемый убийца. Если Рита просила ее подменить, и Нину начнут искать… На пленке видно, как она вошла, но не видно, как вышла…
– Вот именно, – вздохнул Платон Сергеевич, оглядываясь с хмурым видом. – Поэтому пленки пришлось конфисковать.
– А если…
– Никаких если… можешь мне поверить, я вне подозрений. У охраны дома уж точно. Зато есть большой минус: следаки не увидят знакомую физиономию, потому что к ней прилагается изображение Нины, а Нина…
– Заколдованный круг, – пробормотала я.
– Еще одна причина, по которой я взялся за расследование.
– Назови уж сразу все, – проворчала я, приглядываясь к нему, и передразнила: – Взялся за расследование… Кстати, если охранник видел Нину, что ты выиграл, свистнув пленки?
– Видеозапись – это доказательство, а слова охранника – это только слова. В любом случае им еще придется доказывать, что она была в моей квартире.
– А где она сейчас? – додумалась спросить я.
Протасов поморщился:
– Лучше тебе не знать. Не стой столбом, на нас уже внимание обращают, – он подхватил меня под руку, в надежде, что я зашагаю быстрее, а я вновь заговорила:
– То, что ты не поинтересовался, почему домработница не отнесла твои вещи в химчистку, все-таки выглядит странно. Конечно, такой тип, как ты, мог этого попросту не заметить ввиду отсутствия внимания к бытовым проблемам, но…
– Думаешь, Рите надо позвонить? Сам знаю, что надо, – с печалью кивнул он.
И тут меня озарило, я вновь замерла, и Протасову тоже пришлось остановиться.
– Что опять?
– А если убийца охотился не за Ниной, а за Ритой? Но не знал ее в лицо, зато знал, что она у тебя работает.
– Черт, – буркнул Платон Сергеевич. – Хочешь сказать, Нину убили по ошибке? Давай не разбрасываться, остановимся на одной версии. С какой стати кому-то убивать Риту? Убийству Нины есть хоть какое-то объяснение…
– О Рите мы пока ничего не знаем…
– Если ты придумаешь, как она связана с твоим Димкой… Чтение детективов необычайно развило твой ум, – съязвил Платон, то есть он вроде говорил серьезно, но издевку я уловила.
– Надо учесть любые варианты, – тоже с серьезным видом ответила я. – Расследовать убийство – это тебе не бабки заколачивать, тут головой думать надо.
– Я понял, – кивнул он. – А ты можешь думать на ходу?
Наконец мы подошли к его машине, и возник вопрос, а что, собственно, делать дальше?
– Едем ко мне, – предложил Протасов.
– Зачем? – не поняла я.
– После всех волнений тебе необходимо отдохнуть.
– И отдыхать, по-твоему, я должна в твоей квартире?
– Учитывая, что недавно в твоей квартире нашли труп…
– А в твоей квартире что нашли? – заботливо уточнила я.
– На наши жизни вроде бы не посягали, но все равно нам разумнее держаться вместе. Разве не так?
– Хорошо, – пожала я плечами, крайне заинтригованная: то ли он боится один в своей квартире оставаться, то ли знает куда больше, чем пожелал мне рассказать.
Платон Сергеевич распахнул передо мной дверь машины, дождался, когда я устроюсь с удобствами, и занял водительское кресло.
– К тебе, наверное, все-таки стоит заехать, – заводя мотор, сказал он. – Взять самое необходимое…
– А я к тебе надолго переселяюсь?
– До окончания следствия.
В мою квартиру мы вошли вместе, я здраво рассудила, что одной мне там пока лучше не оставаться. Не успела я сбросить туфли, как зазвонил мобильный, я взглянула на дисплей и глухо простонала. Мама. Проще всего было не отвечать… тем самым лишь продлив мучения. Глубоко вздохнув, я ответила.
– Ты где? – сурово осведомилась мама.
– Дома.
– Да? А что это твоя соседка болтает о полиции и каком-то трупе… Значит, труп все-таки был?
– Был.
– Откуда он взялся?
– Вот сейчас следователи это и выясняют.
– Если ты не прекратишь вести себя как последняя дура…
– Мама! – рявкнула я, теряя терпение. – Я устала от вопросов и хочу отдохнуть…
– Когда, в конце концов, ты наведешь порядок в личной жизни? Тебе двадцать восемь…
– Двадцать семь, – поправила я.
– Через три месяца двадцать восемь, – съехидничала мама.
– Вот тогда и напомнишь. Извини, мне надо принять душ и выспаться.
– И тебе, конечно, наплевать, что твоя мать беспокоится?
– Мне не наплевать.
– Так я и поверю.
– Хорошо. Наплевать.
– И это ты говоришь матери?
– Мама… – взмолилась я.
– Не смей повышать голос. Я тебя кормила собственной грудью не для того, чтобы в старости слушать, как ты орешь на мать…
– Я не ору, мама, и ты должна помнить, что я была на искусственном вскармливании, оттого у меня иммунитет ни к черту, и я все детство донимала тебя своими болезнями.
– Вот именно. Сколько мучений, и каков результат? Ты до сих пор не вышла замуж.
– Как раз сейчас в моей квартире находится перспективный молодой человек, но вместо того, чтобы охмурять его, я…
– Где ты его нашла? – забеспокоилась мама. – Надеюсь, вы не в тюрьме познакомились?
– Слава богу, в тюрьму меня пока не отправили.
– Не удивлюсь, если все этим кончится.
– Спасибо, мама, – чуть не плача, сказала я.
– Пожалуйста. Кто тебе еще правду скажет, как не родная мать. Да, Заславские пригласили нас на юбилей, ты должна помочь мне с подарком. Понятия не имею, что дарить этой старой кикиморе… – мама продолжила в том же духе, я опустилась в кресло и, держа мобильный на некотором расстоянии от уха, терпеливо ждала, когда мама закончит. О трупе она уже успела забыть, и это было хорошо.
