Часы показывали половину девятого. Августа обещала позвонить в десять. Александр вчера поставил будильник на девять часов, но проснулся раньше. Ничего, время лишним не бывает.
Вчерашний вечер Александр провел в прогулках. Сначала по городу (гулял не по поднадоевшему Невскому проспекту, а по Васильевскому острову), а затем – по Всемирной паутине. Первым делом запустил поиск по фамилии Арандаренко, а затем отправился на профессиональные сайты интересоваться новостями пластической хирургии. А то за неделю, несмотря на частые посещения клиники «Прогресс», уже какое-то чувство оторванности от профессии успело сформироваться. К обычному отпуску Александр готовился заранее, набирал интересных материалов для неспешного изучения на досуге, а тут словно совсем из обоймы выпал. Странно только, что после погружения в пластическую хирургию снятся сны на тюремную тему. Ох уж эти тайны бессознательного…
Августа позвонила в пять минут одиннадцатого. Пунктуально и деликатно, с пятиминутной форой. У некоторых «часиков в десять» означает в полдень, а то и позже.
– Трубач играет общий сбор! – сказала она. – Я не совсем представляю, как звучит этот общий сбор, но мне нравится само выражение. Это из отцовского лексикона…
Александр подумал о том, что он, в сущности, ничего не знает об Августе, а она о нем. Говорили много, даже о себе рассказывали, но как-то неполно, неглубоко, урывками. Неловко как-то получается, надо исправить это упущение. Непременно надо исправить, потому что иначе Августа может решить, что Александр на самом деле ею не интересуется… Нет, она так уже не решит, но все равно хочется побольше узнать о ней и рассказать ей о себе.
«Узнать побольше» в понимании Александра не включало сведений о прошлых любовных увлечениях. Этой областью он никогда не интересовался. Есть границы, которые лучше не переступать независимо от степени близости, да и интерес сам по себе никчемный. Какое ему дело до интимного, если так можно выразиться, прошлого любимой женщины, если сейчас она с ним? Те радости, которые дарит нам жизнь, надо уметь принимать, иначе очень скоро никаких подарков не будет. Судьба неблагосклонна к неблагодарным. И наоборот.
Опять же – не зная каких-то нюансов из прошлого любимой женщины, можно легко совершить какую-то бестактность, обидеть невзначай, уязвить. У самого тоже ведь есть нюансы. Однажды, давным-давно, пятилетний Саша играл во дворе под присмотром бдительной и очень ответственной соседки Валентины Владимировны, которая на дружески-добровольных началах присматривала за ним, когда возникала такая необходимость. День был воскресный, мама ушла в магазин. Тогда еще был социализм и очереди, в которых пятилетнему ребенку делать было нечего. Сначала Саша строил замок в песочнице, потом пек с девочками куличики, а когда увидел, что во двор вышла кошка соседей Митрофановых, пошел с ней поздороваться. Александр с младых ногтей любил кошек, а с этой, митрофановской, у него были особенно приязненные отношения. Настолько приязненные, что он нередко (и с разрешения мамы, разумеется) выносил ей из дома угощение – кусочки докторской колбасы. Для того чтобы правильно оценить ценность подобного угощения, надо вспомнить, что дело было в те времена, когда колбаса, тем более докторская, не лежала на прилавках так, как сейчас. Дождись, пока «выбросят» (так тогда называлось внезапное поступление дефицитного в продажу), постой часок в очереди да получи полкило в одни руки. Не особо наугощаешься.
Перед тем как ступить на «дорогу» – полоску, отделяющую песочницу от придомового тротуара, Саша, как и учили, посмотрел по сторонам – не едет ли какой автомобиль. Он чуть-чуть замешкался с переходом «дороги», и это спасло ему жизнь, потому что буквально секундой позже из-за угла вылетел оглушительно тарахтящий мотоцикл. Вылетел и на огромной, как показалось Саше, скорости промчался мимо него. Так, на Сашиной памяти, по двору никто не ездил. Да и вообще никому не приходило в голову использовать людный двор для сквозного проезда с одной оживленной улицы на другую, ведь рядом тянулся гораздо лучше подходящий для этой цели переулок. По двору ездили соседи-автовладельцы, которых в то время в буквальном смысле, без преувеличения, можно было бы пересчитать по пальцам, и ездили осторожно, со скоростью пять километров в час. Двор, как-никак, люди. Незнакомый кретин (по-другому его Александр и не называл) вызвал нечто вроде идиосинкразии к мотоциклам – стойкую нелюбовь в сочетании с опаской. Александра никогда не тянуло поездить на мотоцикле, он с большой опаской относился к мотоциклам на дороге, а вопрос «а у тебя есть мотоцикл?» ввергал его в легкий ступор. Как-то раз одна из подруг подарила ему 23 февраля мотоциклетный шлем, сказав, что главное – это начать, сначала шлем, потом перчатки, а потом и мотоцикл. Ну не знала она про особые отношения Александра с мотоциклами, потому что он ей об этом не рассказал, и действовала из самых лучших побуждений. Подарок провисел в коридоре все то время, пока продолжались отношения с дарительницей, а как только они закончились (шлем тут был ни при чем), Александр с огромным облегчением от него избавился, чтобы не напоминал лишний раз то, о чем вспоминать не хочется. Вынес во двор и оставил на лавочке. Поднялся домой, выглянул в окно, а шлема уже не было. Лепота!
– Сбор в двенадцать у Аничкова моста, на дальней от тебя стороне. Наташка будет в пронзительно-оранжевой бейсболке, а еще рядом с ней буду стоять я. Так что узнать будет легко.
– Мимо пронзительно-оранжевой бейсболки пройти невозможно, – пошутил Александр.
– Нахал! – возмутилась Августа. – Вот возьму и не приду!
Александр думал, что она придет с сыном, но оказалось, что у Дани своя субботняя программа – его пригласил в гости друг.
– Это на весь день, – сказала Августа. – Наших мушкетеров трое, поэтому мы чередуем гости по графику, чтобы сходить с ума не чаще, чем раз в три недели. Мне легче всего, я им все разрешаю, поэтому они не особо шумят и не сильно хулиганят. В прошлый раз всего-навсего холодильник зубной пастой изрисовали. Я его даже сфотографировала на память.
Только очень хорошие люди могут позволить детям разрисовать холодильник зубной пастой, да еще сфотографируют его на память.
– Покажи при случае, – попросил Александр. – Обожаю подобную живопись.
Подруга Августы Александру понравилась. Милая, улыбчивая, глаза добрые. Таких еще называют «женщина без острых углов». Рассказывала она хорошо – плавно, неторопливо, без присущей большинству экскурсоводов авторитарной назидательности и не пересыпая свою речь датами и именами. Некоторые как заведут: «В этом доме с такого-то по такой год жил князь такой-то, потомок такого-то, а дом напротив с такого-то по такой год принадлежал графам таким-то и здесь бывали тот-то, тот-то и тот-то…» И все это профессиональной речитативной скороговорочкой, вгоняющей в транс. Александр вообще-то относился к людям, предпочитающим чтение слушанию, но некоторых рассказчиков слушал с удовольствием, как, например, сейчас.
Александра радовала солнечная погода с редкими облачками, не представлявшими никакой опасности, а только лишь оживлявшими небо. Еще больше его радовала Августа, а еще радовала перспектива беззаботного уик-энда. Дурной сон забылся окончательно, словно и не было его вовсе.
