– У современной женщины должна быть как минимум дюжина сумок! – убежденно заявляла она. – А лучше – больше. Сумок, как и обуви, много не бывает…
– Вы правы, – согласился Александр. – Это шкафы бывают маленькими. И квартиры.
Иронии в его ответе продавщица не расслышала. Приняла за чистую монету, то есть – за прямое и безоговорочное согласие, и продолжила обработку.
– Если вы возьмете все три, то получите скидку пять процентов!
– Я возьму вот эту! – наугад сказал Александр.
– Вы уверены? – с надеждой переспросила щебетунья.
– Да, – ответил Александр и достал из бумажника кредитку.
«Все мужчины – жадины», – высказала взглядом продавщица.
Девушка явно не нашла своего места в жизни. Во-первых, вместо того, чтобы впаривать покупателю три сумки разом, могла бы обратить его внимание на перчатки и шарфики. Гораздо логичнее прикупить к сумке подходящие по цвету перчатки, нежели покупать три сумки сразу. Александр сам подумал о перчатках, но рисковать не стал. Попытка по памяти определить размер рук Августы закончилась воспоминаниями о том, что делают эти руки в минуты близости. Александр даже покраснел немного от смущения. В зеркало он себя в ту минуту не видел, но щеки ощутимо запылали, значит – покраснел.
Надо отдать щебетунье должное – искусством упаковки подарков она владела. Обернула сумку в два слоя серебристой подарочной бумагой, перевязала лентой, подрезала концы, чтобы бантик смотрелся красивее, положила в пакет, передала Александру и без особого энтузиазма пригласила приходить еще.
Утомившись хождением по магазинам («хороший шопинг отбирает больше сил, чем марафонский забег», – говорила одна из прежних пассий, спортсменка и шопоголик), Александр вернулся в гостиницу. Долго стоял под душем, словно пытаясь смыть с себя недельную усталость (ох, непростой выдалась неделька), а затем улегся на кровать и позвонил Августе.
– У меня две новости… – начал было он, но договорить ему не дали.
– Начинай с плохой! – потребовала Августа.
– В понедельник я уезжаю, – с оттенком грусти сказал Александр.
– А теперь давай хорошую!
– В понедельник я уезжаю, – повторил Александр.
– Все с тобой ясно. Дела закончены?
– Да, но… – Александру не удалось подобрать правильные слова, поэтому он сказал просто: – Уезжать не хочется.
– Мне тоже не хочется, чтобы ты уезжал, – ответила Августа. – Каждое расставание – оно как будто навсегда. Я все понимаю, я уже давно взрослая девочка, но… Ой, что это я несу? Чушь какая-то! У нас впереди целых два дня, а я уже начала впадать в меланхолию! Короче говоря – на выходные ты мой и больше ничей.
– Слушаюсь и с удовольствием повинуюсь! – рассмеялся Александр. – Но пока еще только пятница. Или твои личные выходные уже начались?
– Пока еще нет.
– Тогда не буду мешать, – скромно сказал Александр. – До завтра!
– Как это «до завтра»? – возмутилась Августа. – Я же умру от любопытства! Выкладывай новости прямо сейчас, по телефону!..
Закончив разговор, Александр подвел итоги. В Москву он едет в понедельник, утренним поездом. На всякий случай, он будет вести себя осторожно. Избегать малолюдных мест, избегать толпы и все такое. На всякий случай, береженого и бог бережет. Особо Александр не волновался. Разум подсказывал ему, что если бы кто-то хотел устранить всех участников операции, то уже добрался бы и до анестезиолога Светланы Евгеньевны, и до операционной медсестры Марии Николаевны, а то и до Тамары, «серой кардинальши». «Зачистки» не растягивают надолго.
13
Субботний вечер – лучшая часть воскресного дня
Двухместная камера, в которой находился Александр, была оборудована удобствами – раковиной и унитазом. Запах в ней стоял специфический – затхлость и табак в смеси с чем-то еще. Наверное, это и есть тот самый тюремный запах, о котором пишут в книгах. Окно высоко и забрано решеткой, вряд ли его когда-нибудь открывают для проветривания. Но света оно пропускало достаточно.
Усатый мужчина в форме появился в дверном проеме и что-то сказал. Александр не понял, что именно, да и какая разница, все равно ничего хорошего он не скажет. Металлическая дверь громко и очень неприятно лязгнула. Замок (или это был засов?) лязгнул потише, но и этот звук был далек от музыки небесных сфер.
Не раздумывая и не выбирая, Александр подошел к койке слева, улегся на нее, заложив руки за голову, и долго лежал так. В голове была сумятица, а в душе смятение. Если кто-то думает, что это одно и то же, то ошибается. Сумятица – это путаница, а смятение – состояние крайнего замешательства, сочетающееся с волнением.
«Ну и дела…» – вертелось в голове. Ну и дела, ну и дела, нуиделануиделануидела…
В двери открылось окошко. Александру принесли ужин – жареную рыбу с картофельным пюре и чай. Чай он выпил залпом, потому что пить хотелось, а есть не стал, не было аппетита, хотя еда выглядела вполне съедобно. Чай оказался очень горьким на вкус, и от него почему-то сразу же пересохло во рту. Александр так удивился этому странному действию чая, что проснулся.
Проснулся и долго удивлялся виденному сну. Никогда еще ему не снились тюрьмы, лагеря и прочие места заключения. Повода не было, да и сама тема никогда не интересовала. Разве что смотрел какие-то отдельные фильмы, такие как «Полуночный экспресс», «Мотылек», «Зеленая миля», «Побег из Шоушенка» и читал отдельные книги, вроде «Колымских рассказов» Шаламова. Тема человека в неволе, тема свободы и несвободы, одна из самых интересных на свете, но редко какое произведение раскрывает ее достаточно глубоко. В основном все сводится к пережевыванию одной и той же «оскомины» – жаргон, порядки, традиции и табу. И штампы, штампы, штампы… Не верь, не бойся, не проси. В неволе человек ожесточается. В неволе выживают только сильные духом. Мышечная сила ничто перед силой духа и так далее. С другой стороны, наверное, только человек, побывавший в неволе, может в полной мере и с полным на то правом судить о том, насколько хорошо отражена «тюремно-лагерная» тема в том или ином произведении. Может, там и в самом деле все просто и главная сложность бытия именно в этой простоте заключается? Такой вот парадокс.
«Чур меня, чур», – суеверно подумал Александр, благоразумно воздержавшись от сплевывания через плечо на гостиничный ковролин и срочных поисков чего-то деревянного, годного для стука, отгоняющего беду. Друг Андрей в подобных случаях стучал себя по лбу, утверждая, что более деревянного, точнее – дубового материала найти невозможно, но Александр был о своей голове лучшего мнения. Даже в минуты недовольства собой. Все в мире взаимосвязано, на каждый привет рано или поздно дается свой ответ. Если станешь плохо думать о голове, то когда-нибудь она тебя подведет. И вообще – долой негатив, даешь больше позитива!
Личный психоаналитик вытянул бы из «тюремного» сна много интересного, непременно бы вытянул какую-нибудь «ниточку» из детства и в конечном итоге разложил бы все по полочкам, предварительно напустив туману. Но у Александра не было личного психоаналитика, потому что он в нем совершенно не нуждался. Он постарался поскорее выбросить сон из головы и сосредоточиться на делах насущных, программе сегодняшнего дня. Что с нами было во сне, далеко не столь интересно, как то, что нам готовит грядущий день. Затаил он в своем безразмерном кармане какую-нибудь фигу или нет?
