Одинокий человек в пустом зале – идеальная мишень. Мурашки по спине при подобных мыслях уже не пробегали, настолько нервная система еще не расшаталась, но настроение мгновенно снижалось на несколько градусов. Настроение вообще интересная штука – у него нет ни верхней, ни нижней планок. Каким бы хорошим оно ни было, всегда можно приподнять его еще чуть-чуть, как его ни испорть, всегда можно еще подпортить. Сейчас оно было примерно на минус восемь по двенадцатибалльной шкале. Даже вкусная сытость от чебуреков и солнечная погода нисколько не могли его улучшить. Александр чувствовал себя в роли дурачка из сказки. За спиной маячит плаха (образно, но, в общем-то, схоже), впереди – абсолютная и полная неясность. Пойди туда, не знаю куда, и так далее… Только в сказках главным героям всегда везет, а в жизни – далеко не всегда.
«Свидание вслепую», как окрестил это «мероприятие» Александр, не состоялось. О причинах можно было не гадать, чтобы не забивать себе голову. У непонятного и причины непонятны.
Александр вышел на Невский и, не торопясь, двинулся в сторону отеля. На ходу достал телефон, подключился к Интернету и проверил свой почтовый ящик. Новых писем не было. Можно было предположить разное. Некто не смог прийти на встречу. Некто следил за входом в кафе, а потом ушел. Некто пытался заманить Александра в кафе с нехорошей целью. Тогда он, конечно, идиот, потому что с нехорошими целями заманивают в более укромные места, но кто его знает. Можно было даже допустить, что Некто работает в кафе, барменом или официанткой. Почему бы и нет? А как он тогда в клинику попал? Ладно, если дело того стоит, Некто объявится. Если ему от Александра что-то нужно, то он объявится. А пока Александру есть чем заняться – надо наконец встретиться с анестезиологом и операционной сестрой. Теперь, когда он все рассказал Августе, можно не усложнять проблему, а просто получить у нее нужные сведения и еще раз наведаться в «Прогресс». «Прямо как на работу туда хожу», – подумал Александр.
– Нравится Питер? – раздался сбоку громкий хриплый голос.
От неожиданности Александр вздрогнул, хорошо еще, что телефон не выронил. Он остановился и обернулся к спрашивающему.
Голос принадлежал высокому мужчине лет шестидесяти в длинном коричневом плаще, с которым совершенно не сочеталась светло-серая шляпа. Впрочем, если брать за основу не цвет, а возраст, то сочетались, и весьма гармонично, – и шляпа, и плащ были засаленными, обтрепанными, блеклыми от времени. Правой рукой мужчина опирался на трость, деревянную, с резьбой на ручке.
– Нравится, – ответил Александр, гадая, уж не Некто ли перед ним.
– Питер – он такой, – степенно кивнул собеседник. – Всем нравится.
На слове «всем» было сделано ударение.
Несколько секунд помолчали. Видимо, собеседник ждал какой-то ответной реплики, но не дождался, потому что настроение Александра не очень-то располагало к общению.
– Вы, наверное, не видели настоящего Петербурга. Признайтесь, что не видели.
– А что такое «настоящий Петербург»? – без особой заинтересованности спросил Александр.
– Настоящий Петербург начинается там, где заканчивается Невский проспект, – назидательным тоном произнес мужчина. – У него свой ритм, своя жизнь, свой характер. Порой он капризничает, не считая, впрочем, это капризами. Он никогда не спит, вот только дышит ночью тише, чем днем. Прислушайтесь – и вы услышите дыхание города. Снаружи он кажется холодным, по-северному сдержанным, но внутри он теплый, очень теплый. Он всегда рад гостям, и у каждого гостя – свой Петербург…
Александр заслушался, так красиво и увлеченно говорил незнакомец.
– Могу стать вашим гидом, – левой рукой мужчина коснулся шляпы, словно хотел приподнять ее, но потом раздумал. – Покажу не только парадный Питер, но и его изнанку. Триста рублей в час плюс уважение.
– Спасибо, но мне не нужен гид. Я не турист, я в командировке.
– С утра до ночи? – собеседник недоверчиво прищурился, намекая на то, что любой командированный, закончив дела, сразу же становится туристом.
Вообще-то правильно намекал, но Александр не нуждался в гидах.
– Двадцать пять часов в сутки, – заверил Александр. – Скажите, пожалуйста, а что означает «плюс уважение»?
– Уважение – это уважение! – непонятно объяснил мужчина, снова поднося руку к шляпе. – Счастливо оставаться!
– Всего хорошего! – отозвался Александр и пошел дальше.
Облом.
«А может, это кто-то из сотрудников «Прогресса» так пошутил? – думал Александр. – Ну, такое вот своеобразное чувство юмора у человека или пьяный кураж… Решил пошутить, пришел в кабинет покойника, включил его компьютер и начал от его имени рассылать письма… Или у кого-то из числа сотрудников клиники или близких умершего главного врача, то есть у тех, кто мог получить доступ к его корпоративному почтовому ящику, не все в порядке с головой… или это банальный взлом, проделки хакеров… А я, дурачок, поверил».
Чувство юмора может быть настолько своеобразным, что своеобразнее некуда. Можно переписываться от имени покойника, можно, как сосед Августы, людей водой обливать, а можно и свою геометрию придумать, как, например, Лобачевский. Каждый самовыражается как может.
Настроение представляло собой причудливую, то есть не свойственную Александру, смесь беспокойства, недоумения, раздражения и нетерпения. Может, и еще что-то примешалось по мелочи, но эти четыре «компонента» были основными. Но стоило подумать об Августе, как мир вокруг заиграл яркими красками, словно его тряпочкой протерли. Но в то же время было немного не по себе, какая-то нервозность, мешающая отдаться радости целиком, осталась. Гулять не хотелось, в отеле сидеть тоже не хотелось, осматривать достопримечательности – тем более. Сна не было ни в одном, что называется, глазу, несмотря на то, что в эту ночь спал Александр не так уж много. Хотелось действовать, хотелось что-то делать, время шло, а воз с делами, образно говоря, был и ныне там…
Фамилий Александр не помнил, поэтому описал Августе по телефону внешность тех, кого хотел найти. Настолько подробно, насколько вообще можно описать внешность людей, которых ты видел и запомнил в полном операционном облачении, с низко надвинутыми на лоб шапочками и масками на лицах. Правда, анестезиолога он видел и без маски, мельком, после операции.
– Щупленькая и сутулая – это Мария Николаевна, – сразу же определила Августа. – Она заведует оперблоком…
– Так она врач? – удивился Александр.
В небольших клиниках обычно не бывает должности заведующего оперблоком. Эти функции исполняет главная медсестра. А там, где такая должность есть, она считается врачебной.
– Медсестра, но очень хорошая. И очень ответственная. Приходит на работу раньше всех, уходит позже всех.
– Значит, если я через полчаса приеду, то смогу ее застать? – обрадовался Александр. – Где ее кабинет?
– Кабинет рядом с операционной, и застать ты ее сможешь, только… – Августа отвлеклась на несколько секунд, чтобы ответить кому-то «Нет, не заходила». – Только вряд ли она чем тебе поможет.
