Пока шли до метро, ехали и снова шли пешком, успели рассказать друг другу самое главное из биографий.
Августа работала в «Прогрессе» врачом-лаборантом.
– Хорошая у меня работа, – сказала она с оттенком бескорыстного детского хвастовства. – Вдумчивая, спокойная и с пациентами контактировать не приходится.
– Избегаешь общения? – удивился Александр. – Почему, если не секрет?
– Потому что я очень ранимая, – без тени кокетства призналась Августа. – Если мне грубят – я плачу. А потом долго переживаю, не могу успокоиться, обидно мне. Это всем известно, поэтому на меня даже наш главный врач Анатолий Викторович никогда голоса не повышал.
– А на остальных повышал? – как бы невзначай поинтересовался Александр, вспомнив вчерашние дифирамбы от главной медсестры.
– До визга, – невесело улыбнулась Августа. – Под горячую руку мог и матом обложить. Его коньком были аспекты происхождения.
– Это как? – не понял Александр.
– Ты что – с Луны свалился? – удивилась Августа. – Ни разу не слышал «такой-то сын, мать твою так-разэтак»?
– Главный врач? – Александр мог еще допустить вставку в речь одного-другого матерного слова, но чтобы так вот, полновесными фразами… – В клинике?
– В клинике, в клинике, – подтвердила Августа. – Можно было и без повода. Придет в плохом настрении и давай на всех кидаться. А мне только говорил укоризненно «Вы же работаете на уровне заведующей, ай-яй-яй». Раз единственный врач, то значит, «на уровне заведующей». У нас крошечная лаборатория, ставки заведующего, как такового, нет, все административные вопросы решает главный врач. То есть решал…
– Я в курсе, – ответил Александр, но дальше развивать эту тему не стал, несмотря на определенное любопытство, потому что не хотелось сейчас говорить о печальном.
– И еще тете Вере, это женщина, которая в режиме нон-стоп моет пол в коридоре и кабинетах, он никогда не сказал грубого слова, потому что в ответ от тети Веры можно услышать двадцать. Она бывший техник-смотритель ДЕЗа, русский матерный знает в блистательном совершенстве.
– Страшный человек, – рассмеялся Александр, не видевший ни разу тетю Веру, видимо во все его приходы она мыла полы где-то в кабинетах.
Родители Августы давно умерли, братьев и сестер у нее не было, после недолгого и неудачного брака жила она вдвоем с сыном-второклассником Данилой. Предки Августы были коренными петербуржцами (сказала об этом она без какого-либо пафоса), один из них принимал участие в строительстве здания Медико-хирургической академии, так что ее интерес к медицине можно считать фамильным, наследственным.
– Ты, наверное, хочешь спросить, откуда у меня такое имя? – спросила она, когда они вышли из метро. – Мои родители явно ошиблись с выбором, ведь «Августа» переводится как «величественная», а во мне ничего монументального нет. Сыну, впрочем, мое имя нравится. Он изощряется в сокращениях, вечно придумывает что-то новое. Сейчас зовет меня Гусей.
– А что – нормально, – одобрил Александр, но Августа нахмурилась и погрозила ему пальцем.
– Что значит «нормально»? – шутливо возмутилась она. – «Гуся» – это почти как «гусыня». Я что, похожа на гусыню?
– Скорее на лебедя, – улыбнулся Александр.
– Комплимент детектед, – поддела Августа.
Душевно посмеялись вдвоем и продолжили беседу.
– Вообще-то столь недолгое знакомство еще нельзя считать поводом для совместного надомного чаепития, но долг гостеприимства просто обязывает меня предложить тебе чашку чая или кофе, – сказала Августа, когда они подошли к двери ее подъезда. – Мне почему-то кажется, что ты хороший человек, а не маньяк какой-нибудь.
– Мания у меня только одна – вышивательная, – вырвалось у Александра. – Иногда до утра могу просидеть…
Вот так, как ни в чем не бывало, взял и выболтал свой самый тайный секрет. Выболтал и напрягся, ожидая каких-нибудь шуточек, но вместо них услышал:
– Круто! А вот у меня на вышивание и вязание никогда терпения не хватало. Нет, вру – однажды я связала крючком нечто среднее между скатертью и шалью, убедилась, что рукодельница из меня никудышная, и больше ничего не вязала. А вышивка недоконченная еще со школы где-то дома валяется. «Незнакомка» Крамского. То есть – не вся, а только лицо и шляпка. Выйду на пенсию – докончу!
Сын Августы уже достиг того периода, когда отчаянно хочется казаться взрослее всех взрослых. Он церемонно представился Александру полным именем, пожал руку, изо всех сил стараясь, чтобы рукопожатие получилось крепким, и не забыл сказать «очень приятно». На большее его уже не хватило, в свою комнату он ускакал вприпрыжку.
– Даня, ты обедал?! – крикнула ему вслед Августа.
– Да! – донеслось из комнаты. – Еще как обедал!
Августа недоверчиво покачала головой.
Александр подумал о том, что нет, наверное, на свете матери, которая бы не беспокоилась по поводу того, поело ли ее чадо, сыто оно или нет.
Квартира Августы была маленькой – обычная панельная двушка, но, благодаря разумной организации пространства, казалась больше, чем на самом деле. Любые хоромы можно заставить так, что они станут тесными. Не громоздкие, но высокие шкафы по емкости не уступают своим более «дородным» собратьям, легкие кресла не менее удобны, чем неподъемные «троны», а угловые шкафы на кухне заменяют целую «стенку» и при том почти не «съедают» полезное место.
Множество разнообразных безделушек – статуэтки, подсвечники, тарелочки, вазочки, мягкие игрушки, фигурные свечи и все такое прочее – делало жилище уютным. Сразу чувствовалось (непонятно почему, но чувствовалось), что у каждой вещи есть своя история, пусть даже и коротенькая, но своя.
Ни на что большее, кроме чашки чая, Александр не рассчитывал, ну, разве что на печенье какое-нибудь или пастилу, но Августа считала иначе. Ловко орудуя ножом (Александр так не умел, хотя и был хирургом), она в считаные секунды наготовила большое блюдо бутербродов с колбасой, ветчиной, сыром и паштетом. Александр отнекивался и говорил, что успел плотно пообедать, но как-то незаметно умял половину из приготовленного. Другую половину съела Августа.
– Я – кулинарная пофигистка, – призналась она. – Меня хватает только на то, чтобы варить супы для Даньки, не более того. И, как я подозреваю, эти супы не съедаются в мое отсутствие, а аккуратно и методично, по тарелочке, выливаются в унитаз. Данька тоже любитель похомячить бутеры. А еще мы любим котлеты. Счастье в понимании нашего семейства – это большая-пребольшая кастрюля котлет. С горкой. И есть их без гарнира и хлеба, разве что кетчупом можно полить. Это ли не счастье?
– Счастье, – согласился Александр. – Я тоже люблю котлеты. Настолько, что иногда их готовлю.
– Любишь до такой степени, чтобы сесть смотреть «Гарри Поттера» и за один фильм «уговорить» кастрюлю?
– Не пробовал совершать такой подвиг, но уверен, что он мне по плечу, – серьезно ответил Александр. – Особенно под «Гарри Поттера». Люблю фэнтези.
