— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, слышишь! Не смей! Я свободный человек, я могу ходить куда хочу, понятно!!!
Оля вжалась в стенку, а глаза у нее стали огромными. Таким она своего мужа давно не видела и испугалась не на шутку.
А Макс уже рванул на себя входную дверь, уже сделал шаг за порог… Но тут дверь комнаты заскрипела и оттуда высунулась белокурая головка с заспанными глазюками. Глазюки моргнули, привыкая к свету, увидели Макса, и тут, словно лучик света заглянул в темную прихожую, мордашка разулыбалась так счастливо, как могут улыбаться только маленькие дети.
— Па-па, — сказала мордашка, — лю-би-мы!
И потянула ручки вверх.
Макс еще несколько секунд балансировал между домом и улицей, но под взглядом небесно-голубых глаз сдался, вернулся, взял дочку на руки. Она счастливо вздохнула, обняла его за шею, ткнулась в щеку.
— Папа, коль!
Поелозила еще секундочку и засопела, положив головку на плечо.
Оля ретировалась на кухню, ей нужно было переварить увиденное. Макс еще минутку постоял в коридоре с дочкой на руках, потом вздохнул, с трудом разулся и исчез в комнате.
Оля долго потом сидела на кухне и нервно грызла морковку — успокаивалась. А заодно пыталась понять, как она относится к тому, что сейчас произошло. С одной стороны — поругались, это плохо. Но с другой стороны, муж, нежно держащий на руках ребенка, прекрасно вписывается в общее полотно «счастливая семейная жизнь». И Оля решила, что раз так, то все хорошо — значит, все идет по плану.
Июнь 1987 года
— Макс, мама отказывается с ней оставаться!
Совершенно несчастная Оля сидела на стуле, обняв телефон.
Макс только что пришел домой и, не переодевшись, ел суп.
— Она же еще вчера обещала!
— Она говорит, что плохо себя чувствует, — Оля всхлипнула. — Макс, это же мой выпускной, я две недели готовилась, я так мечтала, ты же меня отпустишь, правда?
Макс угрюмо уставился в тарелку.
— Но меня ж там ждут.
Оля зарыдала в голос:
— Макс, но ты же в академке…
— Я в академке, потому что кому-то вечно денег не хватает!
— Макс, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
— Оля, у меня на этом вашем выпускном три очень важных дела. У меня есть одна идея… Но я пока не хочу об этом рассказывать… Это единственный шанс поговорить со всеми одновременно. Ты пойми, что я деньги не из воздуха достаю. Вагоны разгружать — это, конечно, хорошо, но и если мы хотим…
— Я только в ресторан, а потом приеду домой, а Лизоньку только ужином покормить нужно, вот все в холодильнике есть. А потом ты ей сказку на ночь почитай, и она заснет, ты же знаешь, она быстро засыпает. Все, чмок-чмок-чмок я побежала.
Оля выпорхнула из дома так стремительно, что Максим даже пикнуть не успел. Так и остался сидеть за остывающим супом.
Декабрь 1990 года
— Так, мужики, сюда заносим!
Максим, серьезный и небритый, влетел в квартиру, припер дверь, чтобы не распахивалась, и отодвинул с прохода жену.
— Оль, нас из лабы выгоняют, так получается. Пока железо нести некуда, оно у нас полежит.
Оля поджала губы.
— Ну не злись, пару недель, не больше.
Оля демонстративно ушла, хлопнув кухонной дверью. Макс опасливо посмотрел ей вслед и продолжил:
— Так, вот с этими коробками осторожно, их на самый верх, там «мамы».
— Что там? — Лиза вертелась под ногами и живо интересовалась происходящим.
— Там… ну, такие штуки… они в компьютерах самые главные.
— В компутерах?
— Да. Так, вот эти коробки туда заталкивайте, под диван.
— А компутеры, они какие?
— Умные.
— Как я?
— Представляешь, даже умнее.
— Как ты?
— Еще умнее.
У Лизы округлились глаза.
— Как мама?
Мужики с коробками начали неприлично ржать. Макс нервно дернулся, но нашел в себе силы отшутиться:
— До мамы им еще расти и расти…
Оля страшно расстроилась. Эти компьютеры были ей как нож в сердце, совершенно не таким она видела собственного мужа. Ее муж не будет грязным и не станет копаться в каких-то железячках, ее муж каждое утро должен повязывать новый галстук и отправляться на службу на служебной машине. Ее муж должен отдавать ЦУ работникам, а не сидеть по полночи с вонючим паяльником.
Целую неделю Оля держала свое раздражение при себе. Конечно, она демонстративно спотыкалась обо все эти железные ящики, вздыхала, протирая пыль на колючих микросхемах, а однажды не поленилась и порвала о проклятые «компутеры» лучшие свои чулки. Оленька весь вечер оплакивала потерю, но Макс оставался бесчувственным истуканом. Его сострадания хватило только на фразу: «Ничего, скоро я тебе вагон колготок куплю».
Через семь дней мучений Оля открыто заявила о своих претензиях.
— Ты когда уберешь из дома эти железяки?
— Как только найдем помещение, — Макс с красными от недосыпа глазами сидел на полу и смотрел мимо жены.
— Почему все люди как люди, получили образование и живут по-человечески?! Один ты… Маешься дурью, пока все работают.
— Оленька, эта дурь приносит неплохие деньги.
— Где? Где деньги?
— Оль, я тебе уже сто раз объяснял. Нам нужно время. Я не могу сейчас забрать деньги, я лучше куплю за них еще комплектующие и сделаю лишних двадцать компов. Нельзя жить только сегодняшним днем, нужно хоть чуть-чуть думать о будущем…
— Вот именно! И если б ты думал… Если ты вообще умеешь думать… Ты б закончил универ! А то я тебя теперь даже на работу пристроить не могу.
— Слушай не надо меня никуда пристраивать, я и сам прекрасно справлюсь.
— Ага, справится он… Я вижу, как ты справляешься. Когда уже этот бардак кончится?!
Но даже такой честный демарш остался без ответа. Ольга поняла, что пришло время действовать.
В одно прекрасное (в самом деле отличное!) утро она наконец почувствовала себя свободной от этой груды бессмысленного железа. На вопрос мрачного мужа: «Оля, где?» ответила легко и четко:
— Вынесла на помойку. Целый день таскала, как рабыня Изаура. — И весело перемешала ложкой суп, не глядя на мужа.
— Оля, я не шучу!
— Я тоже.
— Оля!!!
После этого вопля в окне зазвенело стекло, и Оля наконец-то соизволила повернуться.
— Ты чего орешь? Ты сказал «две недели»? Прошло четыре. Я из-за твоих железяк даже убраться в квартире нормально не могла. Квартира моя, что хочу, то и делаю. Заработаешь на свою, будешь там хозяин.
