Дома Ирина включила весь свет и, максимально оголившись, изучила свое отражение в трюмо. Отражение отливало синюшной белизной. Тогда Петрова выключила весь свет, оставив только настольную лампу, и подошла к зеркалу еще раз.
Если встать вот так, полубоком, сильно втянуть живот и смотреть через плечо, то фигура очень даже ничего. А лучше всего еще попу закрыть полотенцем — тогда вообще супер.
— Отличная талия, — заявила своему отражению Ира. — Пойду-ка я поужинаю.
Интересно, а что сейчас делает эта невероятная бухгалтерша в спортивном костюме? Наверное, пришла в свою уютную, чистенькую квартирку. Сидит на кухне, пьет сок и разговаривает с мужем. Может быть даже смеется над ней, Петровой, пересказывая историю о том, как к ней пристала незнакомая тетка в солярии. И вся она такая красивая, загорелая, в чем-то белоснежном.
Ирина оглядела свои синие штаны с вытянутыми коленями и решила: «Все. Так больше жить нельзя».
Через десять минут вся комната оказалась завалена вещами, которые Петрова выгребла из шкафа. На вершине горы лежал костюм светло-голубого цвета, весь в рюшечках и оборочках. Последний и единственный раз она одевала его на выпускной в институте десять лет назад.
— Зачем я это храню? — удивилась Ирина и принялась за работу.
Вскоре шкаф практически опустел, зато в центре квартиры появился огромный мешок и обновленная Петрова, которая выкопала среди всех вещей белую маечку и светло-зеленые шорты и теперь с наслаждением рассматривала себя в зеркало.
— Так. Ну, если побрить ноги, сделать педикюр, еще в солярий походить, подстричься, похудеть килограмм на пять — просто звезда.
И Петрова отправилась готовить себе легкий диетический ужин фотомодели.
Через час жизнь уже не казалось такой прекрасной. Во-первых, она замерзла, во-вторых, очень хотелось есть, а в-третьих, на белой маечке откуда-то возникло желтое пятно. Распущенные волосы с непривычки страшно мешали, волосатые синюшные ноги не радовали глаз.
Петрова поняла, что так жить тоже нельзя. И что лучше она будет красоткой северного типа. Она с трудом влезла в старые голубые джинсы, и нашла теплую рубашку. Чтобы придать наряду шарм и женственность, рубашку завязала узлом на пузе. С диетой тоже пока решила не горячиться — на улице холодно, еще месяц до того времени, когда нужно будет раздеваться, успеет нахудеться.
Поэтому через полчаса Петрова уже сидела на диване под пледом и уплетала подогретые булочки с сыром. После целого вечера воздержания они казались особенно вкусными.
Жизнь отравляли джинсы, которые предательски врезались в пузо и не давали вытянуться. Потихонечку, под пледом, Ирина расстегнула пуговицу — дышать стало легче.
Было уже заполночь, когда Ирина решила, что и северным красоткам пора спать. Проходя в коридоре мимо зеркала, она мимоходом глянула на себя и колом вросла в пол. Почему-то ей представлялось, что ее отражение — это стройная загорелая девушка в сексуальном наряде, а из зеркала смотрела тетка со спутанными волосами, красным после солярия лицом и расстегнутыми штанами. Огромное пузо вываливалось из разъехавшейся ширинки и фиксировалось сверху узлом мятой рубашки, которая была густо усыпана крошками.
Отчаянию Ирины не было предела. Зарыдать? А смысл? Втянуть живот? Причесаться? А надолго ли? Она угрюмо стянула с себя одежду и рухнула в постель. Заснула мгновенно.
На следующий день Петрова шла на работу пешком, рассматривая встречных женщин. Красивые тетки, какие они?
Худые? Да не все. Вот бежит красотка, причем весьма пухленькая. Накрашенные, причесанные и на каблуках? Навстречу тут же попалась мама с двухлетним ребенком. Ребенок лупил лопаткой по луже, брызги летели во все стороны, в том числе и на мамины брюки. Мама хохотала, мама была очень красивая. И отсутствие косметики и прически, а также заляпанные брюки ее совершенно не портили.
«Вот что, — решила Петрова. — Я и так не хуже всех, а если меня еще и одеть, стану самой лучшей. Завтра же иду в магазин и покупаю себе новый костюм. Брюки и пиджак. Яркого красного цвета. Все тут же начнут обращать на меня внимание, а Юрий будет бегать за мной и извиняться».
Вопросами, за что извиняться и вообще зачем ей это, Петрова не задавалась.
Вечером решила попрактиковаться в покупках хотя бы теоретически и села за компьютер.
Грезы
Пока машина грелась, я набрала Женьку. Эта особа была для меня чем-то вроде крестной феи — она давала платья напрокат. Что приятно, в полночь они не превращались в тыкву, и даже на следующее утро выглядели как настоящие. Правда, на третий день платье следовало сдать в целости, выстиранным и выглаженным. За этим Женька следила строго.
— Привет! — сказала я. — Нужно одеться.
— Цель? — деловито уточнила Женька.
— Презентация.
— Бюджет презентации? Нет, девушка, это унесите, это не мой цвет.
— Понятия не имею. Но будет человек сорок, арендуем «Камушек».
— Ясно… да, вот это буду мерить… С мужем будешь?
— Одна.
— Поругались? И вот это тоже…
— Вообще-то я не замужем.
— Допустим… Кто из крутых намечается?
Я честно попыталась вспомнить все, что слышала в кулуарах.
— То ли Пенкин, то ли Шнур.
— Ну-ну… Ксюша будет?
— Нет.
— Девушка, что вы мне принесли? Это не мой размер! Это… на Монсеррат Кабалье!.. Значит так, подруга, нужно что-то блестящее и с открытой спиной. У меня как раз кое-что завалялось. Вечером заезжай.
У Женьки действительно завалялось «кое-что», которое с трудом помещалось в громадной гардеробной. Я каждый раз поражалась, почему моя феезаменительница не откроет собственный бутик. И каждый раз вспоминала, как она шпыняет бедных продавщиц. Естественно, на их месте она оказаться не хотела бы.
В заботливом угаре Женька пыталась всучить кой-какое нижнее белье, но на этот счет у меня была домашняя заготовка, я отказалась. Хозяйка критически оценила охапку пакетиков, черкнула что-то в органайзере и осведомилась:
— На чем поедешь?
Судя по всему, она собиралась сообщить марку автомобиля, который следовало приобрести на какой-нибудь автомобильной распродаже.
— На такси, — ответила я и поторопилась скрыться.
Дома я принялась все мерить по новой.
Спать легла с чувством хорошо сделанного нужного дела. Во сне я блистала открытой спиной, и завистница (кажется, секретарша Танечка) бегала за мной с вентилятором, который противно холодил лопатки. Проснувшись, я обнаружила, что лежу поверх одеяла. Вернее, одеяло варварски запихано под меня. Я укуталась и постаралась нырнуть в тот же сон. Естественно, не получилось. До утра меня мучили кошмары на производственные темы.
Утром я проснулась от настойчивого зуммера телефона. Долго лежала и злилась — я отчетливо помнила, что перед сном поотключала все звенящее и шумящее. Открыла глаз, изучила экран мобильника… и подскочила над кроватью, как кенгуру на батуте. Как я могла забыть! Парикмахер, которого я назначила неделю назад!
