В промежутке между домами видна кольцевая дорога. По ней движется поток машин.
II
Занюханный Дом культуры на окраине Мурманска заполнен почти до отказа. Ждан с микрофоном в руке стоит у края сцены. Он, не мигая, смотрит в толпу, говорит:
– …Вы ведете затхлые жизни в своих затхлых квартирах. И эти ваши жизни ничего не имеют общего с тем, чего вы хотите на самом деле. Но вы боитесь потерять то, что имеете. И это неправильно! Не надо бояться перемен, не надо бояться разрушить устоявшийся порядок вещей. Этот страх – клетка, в которую вы сами себя загоняете. Обман – это, в общем, не самое худшее в жизни. Самое худшее – самообман. Вы говорите себе, что все нормально, а на самом деле все плохо.
Ждан разворачивается, подходит к столу, берет стакан с водой. Бросает взгляд на меня. Я еле заметно киваю. Он делает глоток, опять подходит к краю сцены.
– Кризис – естественный результат того, к чему Россия шла все последние годы. Было бы удивительно, если бы он не случился. Но сейчас правительство пытается запугать людей кризисом, сказать – будьте с нами, поддерживайте нас, а мы вам поможем его преодолеть. Все это – наглая абракадабра. Власти могут пугать нас сколько угодно. Но мы должны смотреть вперед, а не только под ноги! Они хотят, чтобы мы сидели в своей норе, боясь высунуться и принимая их подачки… Но нам их подачки не нужны! Кризис – это еще и возможности!
Ждан останавливается. Обводит глазами зал. Люди – в основном средних лет и пожилые – внимательно слушают.
– Нам нужно осознать, что высшая ценность – это свобода. А нас с самого детства хотят загнать в рамки – сначала родители и учителя, потом – государство, менты, попы, начальники на работе. Но как только человек осознает, что только он сам, и больше никто, определяет для себя границы того, что правильно, а что нет, ему уже ничего не страшно. Ему не страшен кризис, не страшны любые проблемы.
Ждан снова делает паузу.
– А что вы конкретно предлагаете? – выкрикивает какой-то мужик.
– Я предлагаю принципы, по которым надо жить. Это – шире, больше, чем просто политика, чем идея партии. Но без политики, без партии я не донесу свои идеи до тех, кому они нужны. Я это понял и стал заниматься политикой…
– Значит, вы предлагаете все разрушить до основания, а потом? – говорит седая тетка в первом ряду. – Но ведь это уже было…
– А вы считаете, у нас есть что разрушать? Что можно было, все было разрушено семь, восемь, десять лет назад. И это неплохо. Плохо, что вместо этого ничего не построили. Мы живем сейчас в вакууме, в пустоте. Одна система рухнула, а взамен ничего не появилось. Вылезла только наружу вся грязь и гниль прошлой системы… То есть я не говорю, что нужно все разрушить. Что-то нужно оставить и постепенно реформировать, но есть вещи, которые нужно сделать прямо сейчас. Отменить прописку – это даст полную свободу передвижения. Отменить обязательную военную службу!.. Отменить…
Выступление закончилось. Ждан, Гена и я выходим из служебного входа ДК к машине. Небо над облезлыми пятиэтажками начинает синеть.
Рядом с нашей «Волгой» курят пятеро гопников. Заметив нас, они выбрасывают бычки.
Один, кивнув на «Волгу»:
– Ваша тачка?
Гена:
– Да, а что такое?
– Ничего. Какого хуя вы сюда приперлись, а? Хули вы тут забыли? Сидели бы дома…
Ждан смотрит на парня.
– Кто вас послал?
– Никто. Не твое дело… Тебя не касается…
– Сколько вам заплатили?
– Нисколько… Не твое…
Гопник кивает остальным. Они бросаются на нас. Один – с ходу меня в челюсть и ногой в живот. Падаю. Тут же получаю по ребрам. Хватаю одного за ногу. Он падает. Ударяется о машину. Пробую встать – в спину чья-то нога. Лечу носом в грязь. Встаю на колени. Ждан – у багажника «Волги». Напротив него – гопник с ножом. Гена дерется с троими.
Ждан:
– Давай попробуй, ударь меня.
Гопник замахивается ножом. Я вскакиваю. Бью его сзади по голове. Ждан хватает его запястье. Нож выпадает. Ждан заламывает ему руку. Прижимает мордой к багажнику.
Визжит сирена. Подъезжает ментовский «козел». Гопники – наутек. Кроме того, которого держит Ждан.
Из машины выходит мент-старлей.
– Что здесь происходит?
Ждан:
– Вот, напали на нас. Из хулиганских побуждений…
На столике – бутылка водки, остатки нарезанной колбасы и хлеба. Ждан берет бутылку. Разливает остаток ровно пополам в гостиничные граненые стаканы. Мы чокаемся, выпиваем.
Ждан:
– Да, сложный был день. Нужно расслабиться… К Гене это, правда, не относится – он вообще не пьет…
Ждан берет вторую бутылку. Открывает. Наливает в стаканы.
– Ты не жалеешь, что перешел ко мне работать?
– Не-а…
– Но тебя все устраивает?
– На сегодня – да. Я вообще стараюсь жить сегодняшним днем, не думаю про завтра… Не знаю, почему. Может, потому что я сначала жил в «совке», и не было никаких перспектив, все в жопе… Потом вдруг начало намечаться, робко так, по чуть-чуть… Может, нет, может, да… А потом вдруг пришел Лукашенко, и все накрылось медным тазом, покатилось назад…
– Я тебя понимаю, Андрюша, я тебя понимаю. И ты зря копаешься в себе, пытаешься объяснить себе, что, почему и как. Это же отлично – жить сегодняшним днем, не стараться все распланировать… У меня вот как все было? Сначала – жениться, а то, не дай бог, будет поздно, потом продвинуться по службе… Квартиру выбить себе… Но ведь все это ерунда… Можно было бы все сделать по-другому… Даже при той, советской системе… Тебе сколько лет? Двадцать семь?
– Будет. В октябре.
– Отличный возраст. И ты правильно живешь. Сегодняшним днем… Так и надо. Хотя бы до тридцати. А лучше – всю жизнь…
* * *
Сижу за компьютером, отвечаю на письма. Телефон. Внутренний. Ждан.
– Не хочешь развеяться, прогуляться? Мы собрались пойти выпить кофе…
– Да, хорошо, я с вами…
Встаю из-за стола. Беру с вешалки куртку. Просовываю руки в рукава.
В приемной на диване сидит Оля – в синих джинсах и короткой черной кожаной куртке. Встает, кивает мне. Я киваю в ответ.
Ждан выходит из кабинета. Он непривычно коротко пострижен, с легкой небритостью на щеках, в белой рубашке под пиджаком. Раньше он носил только темные.
Выходим на улицу. Теплый серый октябрьский день. Газон у входа в офис засыпан желтыми листьями.
Ждан:
– Заметил мой новый «имидж»? Это ее работа, – кивает на Олю. Она едва заметно улыбается. – Говорит, тебе надо выглядеть по-другому, не быть похожим на бывшую советскую номенклатуру. Я сопротивлялся, но она в конце концов меня убедила…
