– Хватит жрать! – гаркнула Жанка и шарахнула кухонной дверью.
В спальне (белый Людовик, зависть всех подруг) поревела от унижения в подушку, утерла слезы и твердо сказала:
– Прорвемся! Ну, купим этого гада, в конце концов. Есть, слава богу, на что. Спасибо этому обжоре – Фиме.
А спокойный, как слон, Фима доедал уже четвертую по счету котлету, думая о том, как несказанно ему повезло с женой – и красавица, и умница. А как готовит! Даже его маме Берте Исааковне не проиграет. Да еще и фору даст. Фима выпил кизилового киселя и блаженно улыбнулся. Все замечательно. И уедут они, разумеется. И никто их не остановит. И там, в благословенной Америчке, у них наверняка все сложится хорошо. И дом, и машины. И Жанка будет одета как куколка. Лучше прежнего. Он, Фима, ничего для жены не пожалеет.
Не то что некоторые идиоты, упустившие свое счастье.
* * *
Конечно, осудили все – и мама, и Степка, и даже Ольга, с которой он почему-то, удивляясь сам себе, вдруг неожиданно посоветовался.
Текст был примерно одинаков: «Какое ты имеешь право? Портить и ломать жизнь всем (Жанке, Саньке и всей ее семье). От мальчика ты отвык, да и почти его не растил. Материально они давно от тебя независимы. А Санькино будущее? Перспективы и так далее?»
Короче, неправ везде и всюду. Да, Андрей все понимал. И со всем был согласен – про себя, разумеется. Но что-то не пускало… Глупость, вредность, эгоизм… Тупое упрямство. Или – любовь к мальчику? Спрятанная глубоко в сердце, на самом донышке… Первый ребенок. Сын. Его точная копия. Он хорошо помнил то тактильное ощущение, когда он брал маленького Саньку на руки. Запах его волос, для младенца уморительно и неожиданно густых и темных. Помнил, как держал его «столбиком» после кормления и испытывал абсолютно животное удовольствие и облегчение, когда тот отрыгивал лишний воздух и блаженно закрывал глаза.
Помнил, как чуть не разорвалось сердце, когда он увидел Санькину раздрызганную в клочья кровавую коленку. И как испытывал нестерпимую боль в собственной ноге, когда мазал рану зеленкой и дул на воспаленную кожу.
Разрыв с Жанкой он пережил гораздо тяжелее, чем разрыв с Ольгой. И в глубине души ему казалось, что хулигана Саньку он любит больше, чем милую и послушную Ксюшу. Не оттого, что сын – какая чушь! Просто за Ксюшу он был больше спокоен – девочку не обидят и ею никогда не пренебрегут. Ксюша – центр вселенной и пуп земли. Ей поклоняются, как божеству – и мать, и дед с бабкой. В ее настоящем и будущем он был уверен. Ей дадут прекрасное образование, она никогда не будет испытывать нужды – все будет у ее ног.
А Санька… Что еще выкинет его пустоголовая мать? В какие дебри ее занесет, какой ураган закрутит? Кто будет следующий Жанкин избранник? Как он отнесется к Саньке? Жанка беспечна, ленива, жадна до денег, безмерно эгоистична, груба и несентиментальна. Ничего нет дороже ее собственного спокойствия. За сына в бой не вступит и глотку обидчику не перегрызет. Не тот случай.
Впрочем, насчет ее пустоголовости он, вероятно, не прав – вон какого мужика отхватила! Жанкин дантист был в Одессе человеком известным. При деньгах и с весьма определенным будущим. Хотя ум и жизненная хватка – отнюдь не синонимы.
* * *
Жанка тактику изменила – теперь она была вежлива и обходительна. Пыталась купить его тем, что отказывается от алиментов, которые он должен платить сыну до восемнадцати лет. Умоляла, увещевала, упрашивала. Хватило ее, разумеется, ненадолго. Скоро она снова начала орать и скандалить: «Я тебя закажу! – визжала она. – Легче тебя прихлопнуть, чем с тобой связываться!»
Андрей слышал, как дантист оттаскивал ее от телефона, пытаясь усмирить. Жанка орала и на него. Потом звонить перестала. И вдруг – возникла. Сообщила, что в Москве и надо срочно встретиться.
– Сегодня! – жестко уточнила она.
Он усмехнулся:
– Не выйдет. Сегодня – точно не выйдет.
Она снова закипела. Кому отказали, ей? Жанне Васильевне Кац, урожденной Луценко?
– Я здесь с Шуриком, – наконец зло выдавила она.
Он даже не сразу понял, что Шурик – это его Санька.
Через полчаса он примчался на «Кропоткинскую», где бывшая назначила встречу. Первое, что бросилось в глаза, как Санька вырос. Всего-то за год! Даже за те десять месяцев, которые он его не видел. Сын смотрел на него спокойно и равнодушно, дергая мать за руку.
– А зоопарк, мам? Успеем?
Жанка нервничала и срывалась на мальчика.
Еще он отметил, что Жанка еще больше расцвела и похорошела – и впрямь глаз не оторвать. Ни один прохожий мужик, невзирая на возраст, не мог не задержать на ней взгляд – теперь она была настоящая секс-бомба. Крутобедрая, грудастая, с тонкой девической талией и роскошными, по плечи, темными волосами.
«Пропал дантист, – весело подумал Андрей. – И его таки можно понять!»
Пошли в кафе – Саньке мороженое, им кофе. Жанка глотнула и брезгливо поморщилась.
– Хавно!
– В Америке подадут лучше, – кивнул он.
– Не сомневайся, – парировала Жанка.
Санька, съев мороженое, снова заныл про зоопарк.
Андрей предложил Жанке, что сходит с сыном сам. Та обрадовалась.
– А я тогда в ГУМ или в ЦУМ смотаюсь!
На том и порешили.
В зоопарке он взял мальчика за руку и почувствовал, как заныло сердце. Они бродили по закоулкам, пили газировку, снова ели мороженое, сидели на лавочке.
– Пап! – вдруг сказал Санька. – А ты меня почему в Америку не пускаешь?
Он вздрогнул и спросил:
– А ты туда хочешь?
Мальчик кивнул.
– Фима говорит, там здорово. Машины классные. Небоскребы – до небес! Ну и вообще, – смутился он.
– А Фима? – дрогнувшим голосом спросил он. – Как он с тобой?
Санька пожал плечом.
– Нормально. Фима хороший. Не кричит, как мама. Шуточки отпускает. Веселится. Мама говорит, как придурок.
«Еще один весельчак, – подумал Андрей, – везет Жанке на шутников».
– Значит, хочешь в Америку, – вздохнул он.
Санька кивнул.
– А потом ты приедешь. Да, пап?
– Как сложится, – ответил он, – чего в жизни не бывает!
С Жанкой встретились у метро.
– Бумаги с тобой? – спросил он.
Она раскрыла глаза, сглотнула слюну и кивнула.
Когда на скамейке, подложив под формуляр журнал, Андрей размашисто ставил свою подпись, бывшая жена внимательно, не дыша, следила за каждым его движением и, наконец увидев, что все готово, облегченно вздохнула.
– Ну и славненько. И делов-то! А ведь нервов мне помотал… – Глаза ее снова вспыхнули недобрым огнем. – К тому же у тебя ведь тут дочка остается, – торопливо добавила она, деловито запихивая бумаги в сумку.
