Кстати, смущались от этого все – и бывшие тесть с тещей, и сама Ольга. А ему было до фонаря – ну, папа так папа. Что ребенку морочить голову? С кем живет, тот и папа. Кто растит, тот и отец. И вскоре Ксюша начала называть его Андреем.
* * *
Уйдя от Ольги, Андрей снял у знакомых, уезжавших в Монголию, однокомнатную квартирку в Беляево. За сущие копейки – квартплата и еще что-то совсем символическое.
Он думал, что вот сейчас, вновь обретя неограниченную свободу, пустится во все тяжкие. Ан нет. «Тяжкие» остались в прошлом. Совсем не хотелось этих «тяжких». Да и все это было так скучно и так неинтересно, что от тоски просто сводило скулы. К тому же – обременительно, да и годы не те – тридцать три, знаете ли… Пора и о душе подумать.
Вот тогда появилась эта девочка, Марина. Двадцать лет. Студентка. Живет с мамой и собакой Тихоном, пушистой дворнягой среднего роста и очень буйного нрава.
Они и познакомились на улице – этот самый буйный Тихон сорвался с поводка и бросился на проезжую часть. Девушка закричала, а Андрей ловко наступил ногой на поводок и этим Тихона урезонил.
Они пару раз сходили в кино, погуляли по улице, посидели в кафе, и Марина пришла к нему.
В ту же ночь она осталась.
И тогда ему показалось, что все снова стало интересно.
Интересно прикасаться к ней, снять с нее плащ в прихожей, проведя рукой невзначай по узкой спине. Интересно пить с ней вино и даже чай на кухне. Интересно смеяться, грустить, кого-то обсуждать, чем-то делиться.
Интересно и очень волнительно ждать, когда она выйдет из душа и юркнет к нему под одеяло. И тихо спросит:
– Скучал?
Интересно проснуться и увидеть ее волосы, разметанные по подушке. И узкую тонкую ступню, коснувшуюся холодного пола, – так она спала, свесив одну ногу.
И пить с ней утром чай тоже было интересно.
И даже скучать по ней было интересно. Вот какие дела.
* * *
Андрей вспомнил свой разговор со Степкой – лучшим и единственным другом. Посиделки начались как всегда – сварили картошку, покрошили в кастрюлю чесночку, нарезали репчатого лука и нажарили «столовских» котлет из кулинарии – плоских и бледно-розовых, размером с мужскую ладонь.
Разговор шел «за жизнь» – обычный мужской треп. Про работу, политику, газетные статьи, прочитанные и непрочитанные книги и, разумеется, про «бабс».
Андрей, как всегда, пьянел быстро и все пытался разобраться в «вопросах, в которых разобраться не может никто». Степка, человек без рефлексий, спокойный, по словам друга, как мамонт, в который раз пытался объяснить, что все его «страдания» по поводу вопроса полов не стоят и ломаного гроша.
– Все просто, как рыболовный крючок. Главное – определиться. Что для тебя самое главное.
Он, Степка, это понял довольно быстро – годам к тридцати. «Нашлявшись и нахлебавшись» по полной, до демаркационной линии – он проводил ребром ладони по горлу, – вдоволь накушавшись страстей с роскошной («Нереальная баба, ты мне поверь!») блондинкой по имени Инна, однажды чуть не выскочив из окна родительской квартиры на двенадцатом этаже и через три месяца женившись на тихой и скромной учительнице младших классов Наташе.
На свадьбе друга потрясенный Андрей все пытался понять, чем зацепила ловеласа и бабника Степку тихая и ничем не приметная невеста. Понять пытался, а ничего не выходило. Наташа была типичной серой мышкой – ни лица, ни фигуры, ни блеска в глазах. Ни даже намека на пусть крошечную, но тайну.
У них это называлось «без изюминки». И не по залету – Степка, врач и просто очень осторожный человек, такого не допустит. Жених был вполне доволен и несчастным не выглядел. Пил и ел с удовольствием, плясал с невестой и новоявленной тещей, которая явно не могла прийти в себя от свалившегося на их скромную семью «огромного человеческого счастья».
И зажили они вполне прилично – без скандалов, взаимных претензий и обид. Родили двух девок, и Степка оказался трепетным отцом.
Наташа прекрасно вела дом – всегда чисто и всегда есть обед. Муж обихожен, девочки тоже. Копили на машину, строили избушку на шести сотках. Все ладком да мирком.
Степка поправился, отпустил «трудовую мозоль» в виде небольшого брюшка и с умиротворением взирал на окружающий мир. И вот тогда, в тот вечер, под картошечку с чесночком, он все Андрею и объяснил.
Главное – понять, при каких обстоятельствах ты будешь счастлив. Ну, если без пафоса – просто доволен. Итак. После всех перипетий и коллизий он, его мудрый друг, понял: страдание не есть смысл жизни. И ее, жизнь, надо строить и планировать, иначе пропадешь. Утонешь, погибнешь, захлебнешься. Страстями жить нельзя, невозможно. Да и сама по себе страсть – продукт скоропортящийся. Основа семьи – уважение и братство. Схожесть взглядов и совпадение биополей.
– А как же любовь? – удивился Андрей.
Степка раздраженно мотнул головой.
– При чем здесь любовь? Достаточно просто хорошего отношения.
– Ну, знаешь ли… – усмехнулся Андрей, – я вот прекрасно относился к Ольге. Прекрасно! И уважал, кстати. Только вот спать с ней не мог. Не хотелось, понимаешь? «Братство» в таких случаях, знаешь ли, только помеха. Вот о чем ты разговариваешь с женой? – с ехидцей поинтересовался он. – Есть темы для разговоров? Ну, это я про совпадение взглядов и биополей.
Степка пожал плечами:
– О даче, например. Сколько завезти вагонки и как строить веранду. О дочках – что у них в саду и в школе, какие купить книжки и куртки на осень. Про болезнь тестя. Про будущий отпуск. Где купить мясо. О жизни, мой друг, о жизни! Именно той, которую мы проживаем каждый день и каждую минуту. Здесь и сейчас. Просто я понял, с какой женщиной надо проживать жизнь – с верной, терпеливой, прощающей. Хорошей матерью, невесткой. С другом, который никогда не предаст и не подставит. Я понял, а ты, видимо, нет.
– А спишь ты с ней как? Тоже по-братски? – ухмыльнулся Андрей.
– Да все нормально там, не волнуйся. Когда хорошо относишься к женщине, знаешь ли…
– Не знаю, – ответил он. – И эти твои постулаты, видимо, не для меня. И еще вопрос – а как же любовь? Ее ты совершенно списываешь со счетов?
– А кто тебе сказал, что я не люблю жену? – удивился Степка. – Я очень и очень, слышишь, хорошо к ней отношусь.
– Умница ты, – закуривая, кивнул Андрей. – А я и не подозревал, что ты такой рассудительный.
– Осуждаешь, а зря. На себя оборотись, – мрачно посоветовал друг. – Твой первый брак – по любви, так?
Андрей молчал, опустив голову.
– Ну, уж по страсти – точно! Помню тогда тебя и Жанку твою. Отлично помню. Как глаза у вас горели синим пламенем. Как вы в гостях в ванной запирались, уже будучи супругами. Как бешено ревновали друг друга, кидаясь тяжелыми пепельницами. Как ссорились – навеки, навсегда. Как ты страдал и ревел, когда вы наконец, измучив друг друга окончательно, разошлись. И как потом ты по ней сох и тосковал. И что в итоге? В остатке – что? Потом ты ее возненавидел. Запрезирал просто. И она в позу – ни тебе ребенка, ни тебе жалости. Пошел вон из моей жизни! Дальше – Ольга. От обратного. Казалось бы… Все то, о чем ты мечтал. Родители – не Жанкина мамаша, буфетчица на вокзале. Дом, семья, традиции, устои. И? С Жанкой ты спал с удовольствием, зато не мог по-человечески жить. С Ольгой ты мог жить как человек, зато не мог спать. Знаешь ли, милый мой, все сразу и навсегда не бывает. Ну, не могут совпасть все составляющие успеха! Так что придется сделать суровый выбор – жить по-людски или…
