– Личные счеты. Больше ничего не скажу.
– Откуда ты такой лихой взялся? Может, из октябрьских? – не без сомнения спросил браток.
– Нет, я сам по себе.
– А кем тогда угрожал? Кто нам фитиля вставит, если что?
Игорь взял со стола недопитую бутылку водки, отхлебнул из горлышка.
– Понятно. – Юра цокнул языком. – Значит, завалил ты воровских?
– Ну-у… В общем, да.
– Это правильно, так и надо… Где это было?
– В Ульяновке дом. Мирон может вернуться. Если он там, его сделать можно.
– Слышь, Эфиоп, а это вариант! – загорелся Юра. – Эта падла Сантоса сделала.
– А как Сантос к нему попал? – озадаченно спросил Коля Эфиоп.
– Да, как Сантос к Мирону попал? – Вопрос адресован был Игорю.
– Не знаю. Его вечером привезли, из машины вытащили, в дом завели. Лицо уже было разбито. Не так сильно, но было…
– Он с Викой должен был поговорить, – сказал один браток.
– Может, Вася его подставил? – спросил второй.
Эфиоп ушел, увлекая за собой Юру. Минут через пять вернулся и потащил Игоря за собой.
Дергун подходил к лестнице, когда кто-то вдруг набросился на него сзади, обручем из мышц и костей обжав его шею. Эфиоп резко развернулся и схватил парня за ноги.
– Извини, братан! Если ты братан!
Его уложили на спину, заломили руки за спину, связали, затащили в кладовку возле кухни, там и закрыли. Какое-то время Игорь слышал голоса, шаги, потом вдруг все стихло. И не спать бандиты легли, а покинули дом. Он был связан по рукам и ногам, веревки крепко стягивали запястья и голени, перекрывая ход крови. Если через сутки его не освободят, гангрена гарантирована… Но его могли убить еще раньше. Все-таки к бандитам он попал, а не к пай-мальчикам на новогодний утренник.
* * *
Снова за дверью шаги и голоса, и непонятно, кто ходит по дому – заводские или мироновские бандиты. И ночь прошла, и день уже давно наступил – об этом можно было понять по свету, который пробивался в щель между дверью и стеной. Глаза у Игоря давно уже привыкли к темноте, он видел банки с закатками на полках кладовой, ящик с тушенкой, мешки с крупой и сахаром. Но взять он ничего не мог, да голод его и не одолевал. Есть хотелось, но терпеть можно. Куда сильней хотелось пить. И до ветру тянуло нестерпимо.
Наконец, дверь открылась, и он увидел возвышающегося над ним Юру Телегу.
– Извини, братан, подстраховались мы. – Браток сорвал пластырь с его губ, перевернул Игоря на живот, достал нож, но веревки перерезать не спешил. – Ты это, не быкуй. Мы должны были узнать, кто ты такой. Ты Рубанок?
– Нет.
– Дырокол?..
– Нет.
– Дергун?
– Ну, Дергун, и что?
– Кто тебе такую кликуху дал?
– Это не кликуха, это фамилия.
– Да?.. Ну, по-любому, свой!.. Быковать не будешь?
Телега срезал веревки, но тут же благоразумно вышел из кладовки. Он помнил, с какой ловкостью Игорь сбил его с ног и взял на прицел.
– Где сортир?
Туалет находился прямо в доме. Когда Игорь вышел из сортира, Телега сказал:
– Ты это, Дергун, извини, перестраховались мы.
– Я это уже слышал.
– Сантоса мы в больницу отвезли, проблемы у него конкретные…
– А у меня не проблемы?
Сначала Игорь снял вязаную шапочку с перебинтованной головы, а затем задрал рубаху – под ней воняла гноем повязка, которую нужно было сменить еще вчера днем.
– Что за беда? – озадаченно спросил Телега.
– Мироновские постарались. По голове арматуриной, здесь ножом…
– Слышь, извини, братан! Хочешь, мы тебя в больницу отвезем?
– Если только в процедурную, – пожал плечами Дергун.
– Давай перекусим, и поехали.
На кухне за столом сидел Эфиоп, а с ним еще двое. Сыр, сало, колбаса, тушенка, хлеб, лук, водка. Ни горячего, ни разносолов. И выглядит братва устало.
– Садись! – Телега взял тарелку, прямо рукой положил в нее со стола сыр, колбасу, поставил перед Игорем.
– Ты это, не дуйся, братан, – пережевывая кусок сала, сказал Эфиоп. – Вдруг ты подсадной?
– А что, не подсадной?
Эфиоп вопросительно глянул на Телегу.
– Дергун? – спросил он.
Тот кивнул.
– Если Дергун, то не подставной. Сантос про тебя слышал. Мирону про тебя говорили. Мирон твою девчонку дернул, да? А ты спросить с него хотел, да?
– Девчонку мою дернул? – нахмурился Игорь.
Не было у него никакого желания посвящать кого бы то ни было в подробности его личных к Мирону счетов. Никто не трогал его Юлю, не было у нее ничего ни с Мироном, ни с кем. Не хотел он для нее дурной славы…
– Ну, Сантос это слышал. Мирон девчонку твою дернул…
– Да, девчонку мою украл. Только я ее сразу отбил.
– Кто такой Симон?
– Не знаю такого.
– Ты ему башку отбил, а Сурка кривым сделал.
– Ну, я дрался с какими-то. Из-за девчонки…
У Игоря вдруг закружилась голова, но не столько из-за травмы, сколько из-за дикой усталости. И в сон потянуло. Сейчас бы в мягкую постель.
– Дрался, дрался… – Телега кивнул, глазами показав на повязку на его голове. – Ножом его пырнули. Повязку надо ехать менять.
– Если повязку, зачем в больницу? Машку сейчас вызвоним, она все сделает… Валек, сходи, позвони Машке, – распорядился Эфиоп.
Жилистый парень с угрюмым лицом кивнул и, с уважением глянув на Игоря, вышел из-за стола.
– Костя, давай на шухер!
Устрашающего вида громила даже не глянул на Игоря. Он неторопливо поднялся из-за стола, вышел из кухни. В прихожей клацнул затвор.
– Там, у Мирона, тебя чеченцем назвали, – Эфиоп с интересом смотрел на Игоря. – В Чечне был?
– Был.
– Воевал?
– «За БЗ» у меня и «За отвагу».
– Круто! – не без восхищения протянул Телега.
– Много «духов» замочил?
– Мы Грозный штурмовали, всякое было.
– А теперь, значит, Мирона штурмуешь? Из-за девчонки?
– Я за справедливость, – уклончиво ответил Игорь.
– Мирон твою девчонку обидел, да?
– Пытался. Они ее на хату везли, я перехватил.
– Там, на хате, вся кровать в крови, – пристально глядя на Игоря, перебил Эфиоп.
Он увлекся салом, а оно хоть и вкусное, но жестковатое и вязкое. И он жевал, жевал.
