— Конечно.
— Просто хочу убедиться. И ни вы, ни мистер Стайнбергер не покидали дом до самого утра?
— Нет.
— Вы уверены, потому что все это время провели вместе?
— Мы работали допоздна, засиделись за полночь — был почти час. Пытались предугадать реакцию СМИ и повернуть ситуацию в свою пользу. Ехать домой было слишком поздно, и я осталась в комнате для гостей. К тому же мы не закончили и решили продолжить утром.
— И сколько вам платят за такие сверхурочные?
— В каком смысле?
— Мне интересно, насколько хорошо вам платят за ночную работу.
— Дело в том, что моя должность подразумевает гибкий график — рабочий день у меня ненормированный. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к делу.
— Копы весьма любознательны. Вот я и проявляю любознательность: неужели ваши сверхурочные стоят целых пятьдесят тысяч, которые мистер Стайнбергер перевел на ваш счет вчера?
Валери испытала изрядное потрясение, которое, впрочем, ей удалось довольно искусно спрятать за оскорбленной невинностью.
— Вы лазили по моим счетам? Да какое вы имели право…
— Самое законное, ведь речь идет об убийстве. Так что же вам пришлось сделать за пятьдесят кусков, Валери?
— Я делала свою работу! Джоэль ценит мои незаурядные способности! Вы не представляете, сколько времени и сил ушло, чтобы замять скандал, поднявшийся из-за смерти Кей-Ти. Вот он и дал мне премию.
— Но вы сказали, что у вас и так гибкий график и ненормированный рабочий день.
— Ну да.
— А теперь вы вдруг получаете премию в размере пятидесяти тысяч долларов лишь за то, что выполняете свою работу! За последние пару лет ничего подобного с вами не происходило, если только вы не получали премии наличными. Но тогда вы не декларировали их и налоги не платили, да?
— Я полагаю, что Джоэль оценил, насколько трудны были создавшиеся обстоятельства, и то, как я блестяще разобралась с ними. Поэтому и выдал мне премию. — Валери отвела глаза и прокашлялась. — Спросите у него сами.
— Непременно спросим. Вы опять спите с ним?
— Нет! Мне не нужно спать с начальником, чтобы продвинуться по служебной лестнице!
— Раньше вы уже были любовниками.
— Карьера здесь ни при чем! Всего лишь минутная слабость с обеих сторон. Все началось и закончилось до того, как мы приехали в Нью-Йорк.
— Тем лучше для вас. Кстати, о продвижениях. Я тут сбилась с ног, пытаясь найти вас в гостинице. Оказывается, вы переехали в номер люкс. Вот это я понимаю повышение по службе!
— Мне понадобилось больше места и ресурсов для работы.
— И еще это… как его там… услуги maоtre d’étage
[4]
, личный спортзал и отдельный лифт.
— Мне потребовалось больше места, — упрямо повторила Валери. — Студия все одобрила.
— Знаешь, Пибоди, о чем говорят мне эти апартаменты и куча бабок?
— Ну…
— О взятке. Копы не только любознательны, но также подозрительны и циничны.
— Я просто выполняла свою работу. Я пришла к вам по собственному желанию и не намерена сидеть и выслушивать оскорбления!
— Интересно, каково это — освещать в СМИ жизнь тех, кто с легкостью зарабатывает раз в десять больше вас? Тех, кто играючи получает всевозможные привилегии и все внимание, в то время как вы остаетесь за камерой, стараясь изо всех сил представить их в наиболее выгодном свете? А еще вам приходится прикрывать их ошибки, их глупость, их маленькие слабости. А также их пороки и преступления.
— Я делаю свою работу и прекрасно справляюсь с ней! Я сотрудник одной из самых успешных и прославленных киностудий. У меня шесть подчиненных, которые исполняют моиуказания, а я подчиняюсь непосредственно одной из легендарнейших личностей нашего шоу-бизнеса!
— И эта личность-легенда заставила вас солгать ради него, Валери? Или ради кого-то еще?
— Я уже дала показания. Мне нечего добавить.
— Что-то вроде «без комментариев»?.. Вы свободны, однако эта беседа не последняя. Далеко не последняя. А сейчас мне надо готовиться к пресс-конференции. Может, посоветуете чего?
— Язвительность и стервозность в прямом эфире никого не красят.
Ева улыбнулась в душе, а Валери пулей вылетела из комнаты.
— Конец беседы. Я — язвительная стерва.
— Без комментариев, — откликнулась Пибоди.
— А она — напуганная лгунья, которая ни жива ни мертва от страха. И вот-вот вывалит все свои переживания на Стайнбергера. Спорим, наши электронщики наслушаются всяко-разного прежде, чем она выбежит на улицу?
— Даллас, а вдруг мы ее подставили?
— Если он убьет Валери сейчас, то ее продвижение по службе и премия вызовут бо-ольшие подозрения. Мы обвиним его в соучастии, а премию объявим взяткой. Ему выгоднее оставить ее в живых, подтвердить версию с премией и переездом в номер люкс. Хотя все же мы за ней понаблюдаем.
— Каким образом?
Ева достала телефон.
— Даллас, — сказала она, когда Конни взяла трубку. — Мне нужна ваша помощь.
— Чем я могу помочь?
— Свяжитесь с Валери и попросите ее приехать. Мне все равно, где вы встретитесь, главное, нагрузите ее работой, и пусть ваш муж или вы сами будете рядом с ней в течение всего дня.
— Хорошо. Позволите спросить, зачем все это?
— Спросить-то позволю, а вот ответить не отвечу.
— Досадно! Знаете, после обеда мне действительно понадобится помощь. Наши кинобоссы решили, что я должна произнести речь на заупокойной службе, а прощальное слово скажет Мейсон. Вдобавок мы… да, помощь мне и в самом деле не помешает. Когда лучше ей позвонить?
— Сейчас.
— Прямо сейчас?
— Да. И никому не рассказывайте о нашем разговоре. Позже я вам перезвоню.
— Но…
Ева нажала отбой во избежание дальнейших расспросов.
— Валери не сможет отказать Конни — ведь она кинозвезда и жена режиссера. А вечер памяти — прекрасный повод.
— Ты доверяешь Конни?
— Доверяю — громко сказано, — признала Ева, — но поскольку она не убила ни одну из наших жертв, то пока и она сойдет. — Ева снова посмотрела на часы. — А теперь давай сбросим бомбу на ничего не подозревающую публику.
Она вытащила засигналившую рацию и сказала:
— Даллас слушает.
— Ксавье только что позвонила Стайнбергеру, — доложил Фини. — И она была не в духе.
