Через месяц, когда станет совсем тепло, мы будем ходить на пляж купаться. Понимаете, я так счастлива жить здесь, что просто не могу этого дождаться. Сейчас только середина весны, а я уже жду лета.
Дорогой Долдри, я никогда не сумею как следует отблагодарить вас за то, что вы подарили мне эту жизнь, которая просто опьяняет меня. Я люблю проводить время у мастера в Джихангире, люблю свою работу в ресторане у Мамы-джан, с которой мы почти сроднились, так она обо мне печется, а мягкость стамбульских вечеров, когда я возвращаюсь домой, — это просто какое-то чудо.
Я так хочу, чтобы вы приехали хоть на недельку, чтобы разделить с вами красоту, которая меня окружает.
Уже поздно, город наконец засыпает, пойду-ка и я спать.
Целую вас. Напишу, как только смогу.
Ваш друг
Алиса
P.S. Передайте Кэрол, что я соскучилась и буду рада получить от нее весточку.
13
По дороге в ресторан Алиса остановилась у почтового ящика, чтобы отправить письмо Долдри. Войдя в зал, она услышала жаркий спор между Мамой-джан и ее племянником, но стоило ей приблизиться, как Мама-джан умолкла и выразительно взглянула на Джана, чтобы он тоже замолчал. Однако Алиса это заметила.
— Что случилось? — спросила она, надевая фартук.
— Ничего, — буркнул Джан, хотя его выражение лица свидетельствовало об обратном.
— Вы тут, похоже, ссорились, — сказала Алиса.
— Тетя имеет право отругать племянника, а ему не пристало закатывать глаза и выказывать ей неуважение, — с нажимом произнесла Мама-джан.
Молодой человек выскочил из ресторана, хлопнув дверью и даже не поздоровавшись с Алисой.
— Дело серьезное, — задумчиво проговорила Алиса, подходя к плите, где суетился муж Мамы-джан.
Тот повернулся к ней с лопаткой в руке и предложил попробовать рагу.
— Очень вкусно, — похвалила Алиса, отведав блюдо.
Повар вытер руки о фартук и молча направился к пристройке выкурить сигарету. Бросив раздраженный взгляд на жену, он вышел, тоже хлопнув дверью.
— Весело тут у вас, — заметила Алиса.
— Эти двое всегда против меня, — заворчала Мама-джан. — Когда я умру, клиенты скорее пойдут провожать меня на кладбище, чем останутся с двумя этими упрямцами.
— Если бы вы рассказали, что случилось, я бы встала на вашу сторону. Двое на двое — так было бы справедливо.
— Мой дурак племянник слишком хороший учитель, а ты слишком быстро учишься нашему языку. Джану надо заниматься своими делами, и тебе неплохо бы делать так же. Чем торчать здесь, лучше ступай в зал. Разве на кухне есть клиенты? Нет, так что беги, посетители ждут — и не вздумай хлопать дверью!
Алиса не заставила себя просить, поставила на ближайшую стойку стопку тарелок, которые только что вытер мойщик посуды, и с блокнотом в руке направилась в зал: он уже начал заполняться клиентами.
Едва затворилась дверь кухни, послышался крик Мамы-джан, призывавшей мужа затушить сигарету и вернуться к плите.
Больше стычек за вечер не случилось, однако, забегая на кухню, Алиса замечала, что Мама-джан и ее супруг друг с другом не разговаривают.
В понедельник вечером работа заканчивалась не очень поздно, последние клиенты покидали ближайшие рестораны в одиннадцать вечера. Алиса, прибравшись в зале, сняла фартук, попрощалась с поваром, что-то буркнувшим в ответ, с мойщиком посуды и, наконец, с Мамой-джан, которая как-то странно поглядела ей вслед.
На улице ждал Джан, сидя на каменной ограде.
— Куда ты пропал? Сбежал, как воришка. И чем ты так допек свою тетку? Из-за твоих выходок у всех был ужасный вечер, она в паршивом настроении.
— Моя тетя упряма как осел, мы просто поссорились, вот и все. Завтра все уладится.
— А можно узнать, почему вы поссорились? Это ведь мне приходится расхлебывать.
— Если я вам скажу, она еще больше рассердится и завтра будет еще хуже.
— Почему? — удивилась Алиса. — Это касается меня?
— Я не могу ничего рассказать. Ладно, хватит болтать, пойдемте, я вас провожу.
— Знаешь, Джан, я уже большая девочка, и ты не обязан каждый день меня провожать. За несколько месяцев дорогу я уже выучила. Мой дом всего лишь в конце улицы.
— Не смейтесь надо мной, мне же платят, чтобы я о вас заботился. Я просто делаю свою работу, как вы в ресторане.
— Что значит — платят?
— Господин Долдри каждую неделю высылает мне деньги.
Алиса посмотрела на Джана долгим взглядом и молча пошла прочь. Джан нагнал ее.
— Я это делаю и как друг.
— Не говори мне про дружбу, если за это тебе платят, — сказала Алиса, ускоряя шаг.
— Одно другому не противоречит, а вечером на улицах не так спокойно, как вы думаете. Стамбул — большой город.
— Но Ускюдар — это деревня, где все друг друга знают, ты мне это сто раз повторял. А теперь оставь меня, я знаю дорогу.
— Ладно, — вздохнул Джан. — Я напишу господину Долдри, что больше не хочу его денег. Так вам больше нравится?
— Мне бы больше понравилось, если бы ты раньше сказал, что он продолжает тебе платить за опеку надо мной. Я ведь писала ему, что мне не нужна его помощь, но вижу, он снова поступает так, как считает нужным, и меня это злит.
— Почему вас злит, что кто-то хочет помочь вам? Это глупо.
— Потому что я ни о чем его не просила и мне не нужна ничья помощь.
— А это тем более глупо. Нам всем в жизни кто-нибудь нужен, никто не может сделать что-то значительное в одиночку.
— А я могу!
— Нет, не можете! Разве вы смогли бы создать свои духи без помощи парфюмера из Джихангира? Разве вы познакомились бы с ним, если бы я вас к нему не привел? Разве вы сами познакомились бы с господином Земирли, консулом и школьным учителем?
— Не преувеличивай. Учитель — не твоя заслуга.
— А кто повел вас по той улице? Кто?
Алиса остановилась и посмотрела на Джана:
— Ты просто невыносим. Ладно, без тебя я бы не встретила ни консула, ни господина Земирли, я бы не работала в ресторане у твоей тетки, не жила бы в Ускюдаре и, наверное, уже вообще уехала бы из Стамбула. Я обязана всем этим тебе. Ты доволен?
— И вы бы не зашли в тот тупик, где была школа!
— Я уже извинилась, не будем весь вечер об этом спорить.
— Что-то я не заметил, когда именно вы извинились. И вы бы не встретили никого из этих людей, не устроились бы к моей тете и не поселились бы в этой комнате, если бы господин Долдри меня не нанял. Можете продолжать свои извинения и поблагодарить его, хотя бы мысленно. Я уверен, ваши мысли как-нибудь до него долетят.
