— Так догоняйте ее, а не стойте тут со мной. Кейра в вас нуждается, вот и позаботьтесь о ней.
Уолтер обнял меня и завел мотор своего «Фиата-500».
— Вы не слишком устали? — спросил я, наклонясь к дверце. — Сможете вести машину?
— Устал от чего? По пути сюда я спал.
Я смотрел вслед удалявшейся машине, пока свет ее габаритных огней не исчез за домом на другом конце деревни.
Кейра исчезла из виду, и я отправился на поиски. Калитка кладбища была приоткрыта, я вошел и попал на центральную аллею. Па кладбище Сент-Моуса покоилось человек сто, не больше. Кейра стояла на коленях у стены, обвитой карабкающимися вверх побегами глицинии.
— Весной она покрывается красивыми лиловыми цветами, — не оборачиваясь сказала она.
Я взглянул на надгробие: позолота стерлась, но имя Уильяма Перкинса все еще можно было прочесть.
— Жанна обидится, что я привезла тебя сюда, не поговорив с ней.
Мы обнялись, и Кейра продолжила:
— Я странствовала по свету, чтобы показать ему, на что способна, и в конце концов вернулась сюда с пустыми руками и тяжелым сердцем. Наверное, я всегда искала его одного.
— Уверен, отец тобой гордился.
— Мне он об этом никогда не говорил.
Кейра протерла плиту и взяла меня за руку:
— Не представляешь, как я жалею, что ты его не знал. Мой отец был человеком сдержанным и в конце жизни ужасно одиноким. В детстве я обожала задавать ему вопросы, и он всегда старался на них отвечать, а если не мог, улыбался и вел меня гулять на мол. Вечером, встав на цыпочки, я подглядывала, как он сидит за кухонным столом и изучает энциклопедию. На следующее утро, за завтраком, папа говорил как бы между прочим: «Вчера ты задала мне вопрос, но мы отвлеклись, и я забыл ответить, так вот…»
Кейра вздрогнула, и я накинул ей на плечи свое пальто.
— Ты никогда не рассказывал мне о своем детстве, Эдриен.
— Потому что я такой же сдержанный, как твой отец, и не очень люблю говорить о себе.
— Придется сделать над собой усилие. Если нам суждено пройти часть пути рука об руку, я не хочу недомолвок.
Кейра привела меня назад в гостиницу. В обеденном зале никого не было, хозяин усадил нас у большого окна и подал плотный завтрак. Мне показалось, что они с Кейрой старые знакомые. Потом он проводил нас на второй этаж, в комнату с видом на маленькую гавань. Хотя даже зимой заведение покоряло с первого взгляда, мы были единственными его постояльцами. Начался отлив, рыбацкие лодки лежали на боку. По молу, взявшись за руки, шли мужчина и его маленький сын. Кейра подошла и встала рядом со мной у окна.
— Я тоже скучаю по отцу, — сказал я, — мне всегда его недоставало, даже когда он был жив. Мы почти не общались, отец был замечательным человеком, но слишком много работал и частенько забывал, что у него есть сын. В тот день, когда он это заметил, я покинул родительский дом. Мы шли параллельными курсами и почти не встречались, но я не жалуюсь: мама отдала мне всю свою нежность и любовь.
Кейра посмотрела на меня долгим взглядом, а потом спросила, почему я решил стать астрофизиком.
— В детстве, на Гидре, у нас с мамой был один ритуал. Перед сном мы подходили к окну и вместе смотрели на небо. Мама придумывала имена для звезд. Однажды вечером я спросил, как родился мир, почему каждое утро встает солнце и всегда ли будет наступать ночь. Мама взглянула мне в глаза и сказала: «Во вселенной множество миров и столько же жизней; мой мир возник в день твоего рождения, в тот миг, когда я взяла тебя на руки». Я с детства мечтаю узнать, где начинается рассвет.
Кейра обняла меня за шею:
— Ты будешь замечательным отцом.
Лондон
— В понедельник я продам машину, верну вам долг, куплю себе пару сапог и к черту Академию вместе с ее крышей! Я умываю руки. Больше ни слова не скажу, не стану их уговаривать. Me рассчитывайте на меня. Каждое утро, глядя на свое отражение в зеркале, я чувствую, что предаю доверие Эдриена. Настаивать бесполезно, я своего мнения не изменю. Мне давно следовало послать вас подальше. А если вздумаете подталкивать их, я все расскажу, хотя почти ничего о вас не знаю.
— Вы разговариваете сами с собой, Уолтер? — спросила Элена.
— Нет, с чего вы взяли?
— Вы что-то бормотали, и губы у вас шевелились.
На светофоре зажегся красный свеч Уолтер нажал на тормоз и повернулся к спутнице:
— Сегодня вечером мне предстоит важный разговор, вот я и репетировал.
— Случилось что-то плохое?
— Нет, нет, не волнуйтесь, совсем наоборот.
— Вы ничего от меня не скрываете? Если в вашей жизни есть другая женщина — моложе меня, я все пойму, просто хочу знать.
Уолтер придвинулся ближе:
— Я ничего от вас не скрываю, мне бы такое даже в голову не пришло. И я нахожу вас самой соблазнительной женщиной на свете.
Сделав неожиданное признание, Уолтер густо покраснел.
— Мне очень нравится ваша новая стрижка, — ответила Элена. — Поехали, дорогой не то нас сейчас растерзают. Я так рада, что попаду наконец в Букингемский дворец. Думаете, мы увидим королеву?
— Все может быть, никогда не знаешь, в какой момент Ее Величество выйдет по делам из своих покоев…
Сент-Моус
Мы проспали большую часть дня. Я отдернул шторы, и перед нашими глазами предстало, небо цвета сумерек.
Хотелось есть, и Кейра решила отвести меня в чайный салон неподалеку от гостиницы и заодно показать деревню. Я смотрел на прилепившиеся к холму белые домики и вдруг понял, что хотел бы однажды поселиться в таком же. Неужели я, полжизни колесивший по планете, в конце концов осяду в корнуолльской глуши? Я сожалел о размолвке с Мартином: он наверняка стал бы навещать меня время от времени. Мы бы пили пиво в гавани, предаваясь сладким воспоминаниям.
— О чем ты думаешь? — спросила Кейра.
— Ни о чем особенном, — ответил я.
— Вид у тебя был совершенно отсутствующий, а мы ведь договорились — никаких недомолвок.
— Будь по-твоему. Я думал о том, чем мы займемся на следующей неделе и потом тоже.
— У тебя есть идеи?
— Ни одной!
— А у меня есть!
Кейра повернулась ко мне и склонила голову набок — значит, собралась сказать что-то важное. Кое-кто сообщает важные новости торжественным тоном, а вот Кейра наклоняет голову.
— Я хочу объясниться с Айвори. Но ты должен поучаствовать в одном маленьком и вполне невинном обмане…
— Какого рода?
— Он должен поверить, что мы добыли в России третий фрагмент.
— Зачем? Что это нам даст?
