Мотоциклист опустил козырек шлема, пассажир последовал его примеру, машина взревела и помчалась по боковой аллее.
Пол деревом обнимались влюбленные. Стоявший во втором ряду грузовичок блокировал движение, так что протиснуться могли только велосипедисты.
Пассажир на заднем сиденье мотоцикла вытащил из рукава дубинку.
Молодая женщина, толкавшая коляску, обернулась, влюбленные перестали целоваться.
Вакерс шел по мосту и вдруг почувствовал, как его спину что-то больно обожгло. У него перехватило дыхание, воздух перестал поступать в легкие. Он рухнул на колени, попробовал уцепиться за фонарь, но не сумел и упал на землю. Во рту появился вкус крови, и он подумал, что, падая, прикусил язык. С каждым вдохом воздух обжигал легкие, раненые почки обильно кровоточили, кровь с каждой секундой все сильнее давила на сердце.
Вокруг установилась странная тишина. Он собрал оставшиеся силы и поднял голову. К нему на помощь со всех сторон бежали прохожие, издалека приближался вой сирены.
Женщина с коляской испарилась. Парочка влюбленных исчезла, парень на заднем сиденье мотоцикла вскинул руку, отдавая честь Вакерсу, и тяжелая машина скрылась за углом.
Вакерс судорожно вцепился в лежавший в кармане мобильник, нажал на кнопку, с трудом поднес трубку к уху и оставил сообщение на автоответчике Айвори.
«Это я, — прошептал он, — боюсь, наш английский друг не оценил шутку, которую мы с ним сыграли».
Приступ кашля не дал ему продолжить. Изо рта потекла теплая кровь, и от этого почему-то стало легче. Лицо Вакерса исказилось от боли, он замерзал.
«К несчастью, мы больше не сможем сыграть в шахматы, и мне этого будет недоставать, мой дорогой, надеюсь, как и вам».
Новый приступ кашля, жуткая боль в спине, телефон едва не выскользнул из рук, но он успел его поймать.
«Рад, что при последней встрече успел сделать вам тот маленький подарок, используйте его по назначению. Мне будет не хватать вас, старина, еще больше, чем наших поединков. Будьте предельно осторожны и позаботьтесь о себе…»
Силы покидали Вакерса, но он успел стереть набранный помер. Рука медленно разжалась, свет погас, и его голова упала на асфальт.
Париж
Айвори вернулся из театра в свою парижскую квартиру. Спектакль оказался безобразно скучным. Он повесил пальто на вешалку в прихожей, пошел на кухню, достал из холодильника тарелку с фруктами, налил бокал вина, устроился на диванчике в гостиной, расшнуровал туфли и со стоном облегчения вытянул разболевшиеся ноги. Взяв пульт, он заметил мигающую на автоответчике лампочку. Это было странно. Он нажал на клавишу и сразу узнал голос старого друга.
Дослушав сообщение, Айвори почувствовал слабость, ноги задрожали, и он ухватился за стеллаж, уронив на паркет несколько старых фолиантов. Сделав над собой невероятное усилие, он выпрямился и сжал зубы, но не сумел унять слез. Айвори отирал их со щек тыльной стороной ладони и сотрясался и рыданиях, потом открыл старинный трактат по астрономии, взглянул на форзац, где была в мельчайших деталях воспроизведена карта звездного неба XVII века, и перечитал посвящение.
Я знаю, эта книга Вам понравится, ибо она не имеет недостатков и в ней есть все, даже свидетельство нашей дружбы.
Ваш верный шахматный партнер
Вакерс.
На рассвете Айвори собрал чемодан, закрыл за собой дверь квартиры и отправился на вокзал, чтобы первым поездом уехать в Амстердам.
Лондон
Утром позвонили из агентства и сообщили, что визы наконец получены и можно забрать паспорта. Кейра крепко спала, и я решил, что справлюсь один, а на обратном пути куплю молока и свежего хлеба. Было холодно, тротуар Крессвелл-плейс обледенел. Дойдя до угла, я помахал бакалейщику, он подмигнул в ответ, и тут зазвонил мой сотовый. Наверное, Кейра не нашла записку, которую я оставил для нее на кухне. К моему великому удивлению, оказалось, что звонит Мартин.
— Извините за тот разговор, — сказал он.
— Не извиняйтесь, я очень за вас беспокоился, не мог понять, что вас так расстроило.
— Я с два не лишился работы, Эдриен, нас, из-за нашего визита в обсерваторию и тех исследований, что я провел для вас.
— Что за чушь?
— Они пригрозили, что уволят меня за грубую профессиональную ошибку, придравшись к тому, что я пустил в обсерваторию посторонних, в том числе вашего друга Уолтера.
— Да кто «они»?
— Те, кто нас финансирует, правительство.
— Но это был совершенно невинный визит, Мартин, к тому же мы с Уолтером члены Академии, все это какой-то бред!
— Вовсе нет, Эдриен, поэтому я не сразу перезвонил, а сейчас звоню с улицы, из автомата. Мне ясно дали понять, что вам раз и навсегда заказан вход в обсерваторию, а я не имею права выполнять никакие ваши просьбы, даже самые невинные. О вашем увольнении я узнал только вчера. Не знаю, что вы натворили, Эдриен, но, черт побери, таких, как вы, не увольняют, во всяком случае, так не увольняют, а если увольняют, значит и моя карьера висит на топком волоске: вы ведь в десять раз компетентней меня!
— Очень мило с вашей стороны, Мартин, вы мне льстите, но если это вас утешит, никто, кроме вас. так не думает. Не знаю, что происходит, мне подали все не как увольнение, я временно отстранен от преподавания.
— Очнитесь, Эдриен, они вас вышибли самым наглым образом. Мне дважды звонили и задавали вопросы о вас, запретили говорить с вами, даже по телефону: наше начальство совсем обезумело.
— Воскресное жаркое и рыба с чипсами весь год не могли не сказаться, — съязвил я.
— Не смешно, Эдриен. Что теперь с вами будет?
— Не беспокойтесь, Мартин, у меня нет ни предложений о работе, ни денег на банковском счете, но с некоторых пор я просыпаюсь рядом с любимой женщиной, она меня удивляет, смешит, приводит в смятение, возбуждает, ее страстность завораживает меня днем, а вечером, когда она раздевается, я ужасно… Она, как бы это сказать… волнует меня. Сами видите — меня не стоит жалеть, скажу честно и не хвалясь: еще никогда в жизни я не был так счастлив.
— Рад за вас, Эдриен. Вы мой друг, и я чувствую себя виноватым за то, что уступил давлению и перестал общаться с вами. Поймите, я не могу себе позволить потерять работу, никто не ляжет со мной в постель сегодня вечером, работа — единственная страсть моей жизни. Если вам вдруг понадобится со мной связаться, оставьте сообщение от имени Гиллигана, и я сам перезвоню.
— Кто такой Гиллиган?
— Мой пес, красавец бассет. К несчастью, мне пришлось усыпить его в прошлом году. До скорого, Эдриен.
Я убрал телефон, озадаченный услышанным, и тут за моей спиной раздался голос:
— Ты правда так обо мне думаешь?
Я обернулся и увидел Кейру. Она снова надела один из моих свитеров и накинула на плечи пальто.
