— Вижу, чем-то недовольны? — усмехнувшись, дама вопросительно смотрела на него. — Но причина-то не в рукописи… В чём-то другом, — уверенно заключила она.
— Мы, кажется, договаривались на обед, — недовольно буркнул Богданов, пытаясь перехватить инициативу. Беспардонного напора он не выносил. Но и хозяином себя не чувствовал. Какая-то зависимость от ситуации, от странной женщины не могла быть объяснена лишь одним желанием приобрести сокровище. Мешалось что-то другое. И это другое было в нём самом, зависело уже от него и не давало быть твёрдым. Две зависимости коварно разрушали то, что и пытался скрыть Юрий Николаевич, — свою уверенность. И хотя интуиция подсказывала идти не таким путём, желание обладать упрямо оттаскивало его назад.
— Кто будет проводить экспертизу? — Дама взглянула на человека в зелёном галстуке, сидящего напротив, и ухмыльнулась. — Поклонник дальневосточной икры?
Тот кивнул.
— Это господин Лесовой. И поклонник он совершенно другого. Пройдите в соседний кабинет. Там помощники… и оборудование, — устало произнёс секретарь.
Прошло около получаса. Оба зашли одновременно.
— Все в порядке, Юрий Николаевич. Подлинник. Я покину вас… тороплюсь.
Зелёный галстук исчез.
— Давайте к делу, — сухо сказала женщина, присаживаясь. — Теперь вам ясно, что я работаю честно. Как моё условие? Согласны?
— Понимаете… — начал он, подбирая слова для объяснения задуманного.
— Согласны? Или нет? — оборвала его посетительница.
— Согласен! — не выдержал Богданов. — Но только на звонок. И только то, что я попрошу Сапронова не печатать! Ничего больше! Ничего! Никаких дополнений!
— Что вы так кричите? — голос женщины стал мягким. — Никаких дополнений не будет. Они никому не нужны. Ни мне, ни вам, как я убедилась.
— Книгу, — выдавил Богданов.
Та протянула ему рукопись, одновременно доставая телефон из сумки.
— Вот, кнопка вызова на дисплее. Динамик включён, можете оставить на столе. И побыстрее!
«Как же, бегу и падаю», — Юрий Николаевич не торопясь встал, завернул ветхие страницы в целлофан и запер в сейф. Затем повернулся и сквозь зубы процедил:
— План. План места библиотеки.
— Нет, дорогой. После разговора. Звони! — перейдя на «ты», вызывающе потребовала дама.
Юрий Николаевич спокойно прикоснулся к цветному экрану. «Би-и-ип, би-и-ип, би-и-ип», — разнеслось по кабинету.
— Не берут, — секретарь поднял глаза на женщину. — Я свои условия выполняю… — И облегчённо вздохнул.
— А я со вчерашнего вечера в вас не сомневаюсь, — откровенно искусственно улыбнулась та.
— Да… не берут же… — ехидно парировал он.
— А мы подождём, — улыбка не сходила с лица посетительницы. — Заливная рыба всегда находит своего клиента.
Богданов удивлённо поднял брови.
— Сапронов у телефона, — вдруг отозвался динамик. Секретарь вздрогнул.
— Геннадий Константинович?! — почти выкрикнул он. — Вы ли?!
— Да, Юрий Николаевич… что-то случилось?
— Падайте назад! Юрий Николаевич! — услышал он, видя бежавшего к нему через весь ресторан Сергея.
Нитроглицерин лежал в правом кармане пиджака. Мужчина согнул руку… темнеющая у ног за краем какого-то уступа бездна стала проваливаться, убегая вниз. Больно ударившись спиной, он потерял сознание.
Когда «скорая» привела Богданова в чувство, первое, что увидел он, был распахнутый сейф.
* * *
— Я сама! Сама! — старуха дрожащей рукой поднесла свечу к кофте. Та вспыхнула.
— Сними же! Сними её! — заорал парень с телеги, бросившись к ней. Но руки его провалились в пустоту.
— Так надо, — прошептал вдруг самый знакомый голос. — Только так, родной. Беги, тебя ждут. Они споткнулись на тебе. Всё будет хорошо. Всё хорошо… — услышал он из исчезающего видения.
— …Ваша мама пошла на поправку… Прямо чудо какое-то! — Медсестра доброжелательно улыбалась. — А знаете, такое случается… и доктора не знают почему.
Счастье. Больше ничего не присутствовало здесь. «Странно, — подумала Слава, — оно такого же яркого цвета, как и всё в кабинете. Почему я не замечала этого раньше?» Счастье, наполняя её саму, передавалось и маленькому человечку, который ещё не научился удивляться миру, но которому другой, привыкший к этому, отдавал частицу себя прямо сейчас, в эти мгновения.
— Я знаю, у тебя будет сын. — Мужчина встал из-за стола и быстрым шагом направился к ней. — Я так хотел и так ждал этого! Прости, что не говорил раньше. Но я буду повторять эти слова всю жизнь… и может… ты когда-нибудь простишь меня… Только не уставай слушать…
— Но откуда? Ещё никто не знает! Я сама… только что… два часа назад…
— Я видел его. Не спрашивай, где и с кем… Но всё будет теперь хорошо. Верь мне.
Самая счастливая женщина на свете закрыла лицо ладонями. Плечи задрожали, и тёплая щека мужчины смешала слёзы двух сердец. И уже никто и никогда в мире не смог бы отличить их от океана других слез.
Смотритель кладбища стоял в недоумении. Посреди ровной, словно кем-то выстриженной травы, в двух шагах от аллеи, цвели маки. Ни могильной плиты, ни трещины на ней не было и в помине. А между клёном и могучим дубом появилась плакучая ива. Длинные ветви, то склоняясь до самой земли, то поднимаясь, раскачивались в такт играющему ветру, касаясь поочередно стоявших на страже её покоя великана и молодости.
— Какое удивительное зрелище! — услышал он вдруг за спиной. — Ведь художник многое может прочесть… если… он неизвестен.
На аллее стоял незнакомый мужчина. Плащ в пол и высокая тулья шляпы с широкими полями что-то напомнили смотрителю.
— Вы уверены, что видите то же, что и я? — Он с удивлением поднял брови.
— Конечно! — Незнакомец улыбнулся.
— Тогда скажите, — служитель перевел взгляд на маки, — скажите, как вы стираете воспоминания? Ведь нужно как-то жить дальше? Ведь нужно же?
— О, я вам помогу. Положите их на страницы, сделайте кораблики и отпустите в море. В его слёзы. Нужно лишь, чтобы море начало наступать, и тогда поймёте — они такие же солёные, как и ваши. Их просто больше.
— Но ведь кто-то может прийти за ними?
— За слезами… уже нет. А за корабликами… только дети. Но это не страшно… Напротив…
— Ну да… А вы… — смотритель обернулся. Позади никого не было.
Двенадцать терцин
— Хельма, откуда ты? Тебя ведь…
— Ты обязательно должен досмотреть концовку! Вспомни, красный зонт!
— Да, да, — прошептал мужчина. — Я знаю.
