– Ты не в ужасе? – спросил, подходя к ней, Алексей. Он уже поставил на журнальный столик у кожаного дивана поднос с двумя высокими кружками с дымящимся, ароматным глинтвейном.
– О чем ты? Мне очень нравится. Как будто я уже здесь бывала. Как говорит моя бабушка, «здесь живет хороший домовенок», которого нет в моей коммуналке.
– Там есть ты, и это все решает. А вообще у тебя очень здорово и стильно. Это квартира моих родителей и моя, само собой. Я не стал ничего менять, да и некогда, и неохота… Мне здесь хорошо и так.
– А где родители?
– Мы купили маленький домик в Финляндии на берегу залива. У мамы очень тяжелая форма астмы, в Москве она просто не могла дышать. Давай, залезай на диван, я тебя укрою, выпей глинтвейн, пока он не остыл.
Лара села на диван, сняла сапоги, подтянула к себе мягкие подушки, Алексей укутал ее теплым пледом, она глотнула чудесный напиток, который сразу согрел ее кровь. Алексей сидел рядом, смотрел на нее, потом взял обе ее руки, поцеловал по очереди ладошки.
– Ты дважды меня спасла, – сказал он.
– Ты меня благодаришь? – спросила Лара.
– Нет. Я просто «любуюсь тобой, как мадонной Рафаэлевой».
– Я очень люблю эту песню Высоцкого. – Лара вздохнула полно и счастливо.
– Хочешь, включу?
– Да.
Потом они долго целовались, оттягивали главные разговоры и близость, после которой начнется расставание. Вдруг в холле что-то упало. Лара вздрогнула, напряглась.
– Ты что! – понял ее Алексей. – Ты подумала, что кто-то пришел? Что это жена? Это просто тумба обувная у меня такая: сама сбрасывает, что хочет. Я же сказал, что мы живем с женой не вместе.
– Но у нее есть ключи? – не удержала Лара вопрос.
– Они есть в Финляндии. Моя жена Лена живет с моими родителями.
– То есть как? Почему?
– По веским причинам. Мама, как я уже сказал, тяжело больна. Папа перенес онкологическую операцию. Лена к ним очень привязана, они к ней. В общем, она приняла такое решение – жить с ними, помогать им. Занимается дома переводами, она филолог.
Лицо Алексея расплывалось в слезах Лары. Она ничего не могла с собой поделать. Она не умела плакать, не помнила, когда это с ней случилось последний раз, наверное, в детстве. Она не могла это прекратить.
– Что такое? – озабоченно спросил Алексей.
– У меня разрывается сердце. Я думала, у тебя обычная, в идеале плохая и неверная жена. С этим еще можно как-то смириться. Но такая… Принеси мне платок или полотенце, я затоплю сейчас твою квартиру слезами. Черт, я веду себя, как дура-малолетка. Но ведь Лена всегда будет очень близким тебе человеком. Ты должен был рассказать сразу. Тебе не стоило привозить меня сюда. И правда: столько дурных знаков, так не должно быть при счастливой встрече.
Он молча встал, вернулся с чистым полотенцем, стоял и смотрел, как она ловит ливень пролившегося из ее глаз горя… Она только что была счастлива.
– Ты – не малолетка, – вдруг сурово произнес он. – Ты сейчас говоришь, как древняя бабка: «дурные знаки», «всегда», «должен сказать»… Ну да. Все именно так. Моя жена – верный и близкий мне человек. Мы с тобой вчера познакомились. Ты можешь сейчас уехать, чтобы больше никогда меня не видеть. Понимаешь, я и сам – трудный, прямолинейный, все усложняющий человек. Но у меня такие родители и такая жена. Хотелось бы для разнообразия найти любовницу – легкую и простую.
– Что???
Ларе показалось, что кровь вновь у нее остыла, кожа стала ледяной, ей на секунду показалось, что она теряет сознание. Ей никогда в жизни не причиняли такую боль! Она выбралась из-под пледа, дрожащими руками натянула сапоги, пальцы не справлялись с молниями… Алексей какое-то время наблюдал, потом встал на колени, снял сапоги и долго целовал ее ноги.
– Ты говорила про ловушки, в которые последнее время попадаешь. Вот ты и попала еще в одну. И я, видимо, в нее попал. И не собираюсь выбираться. И тебя никуда не пущу. Ты сколько часов еще можешь рыдать?
– Я – все время.
– Отлично. Если тебя это интересует, твоя красота практически насмарку. Нос распух, глаз не видно. Ты где встречаешь Новый год?
– С родителями дома. Мне нужно ехать за подарками…
– Просохнешь – поедем. Скажешь родителям правду: подобрала бомжа на улице, а он не отстает. Пытался броситься под колеса. Как им это, понравится?
– У меня родители добрые и простые. Особенно отец. Он всем становится другом мгновенно. Сценарий, который ты предлагаешь, их не шокирует. Наоборот. Они будут тебя жалеть и пытаться помочь. Папа предоставит тебе мою комнату, а мне велит поспать на кухне. Потому что они считают меня самодостаточной, а бомж, маньяк и псих – это то, с чем можно работать. – Лара наконец рассмеялась, представив себе в деталях, как все может быть на самом деле.
– Гроза прошла, – констатировал Алексей. – И такое предложение. Поскольку ты будешь изолирована дома от бомжа и маньяка, давай побудем здесь еще часок. Я, наверное, на самом деле маньяк. И если ты будешь сейчас сопротивляться… У тебя просто ничего не получится.
У нее и не получилось. Оказалось, что она не знала до сих пор, что такое желание, томление, наслаждение. Он терял голову, пытаясь сдерживать себя, чтобы не быть агрессивным, ненасытным. Прошло несколько часов. В комнате стало темно. В сумке у Лары звонил мобильник. Они не могли шевельнуться.
– Тебе грустно? – заглянул он ей в глаза?
– Тоска, – шепнула она.
– После любви всякий зверь печален.
– Кто сказал?
– Это что-то вроде народного латинского изречения. Конец любовного контакта – всегда расставание, очень болезненное подчас. Я, наверное, впервые это понял. Но мы не расстаемся на самом деле, да?
– Да, – серьезно ответила Лара. – Ловушка так ловушка.
Глава 26
Надежда ходила по своей огромной стильной комнате, которая была когда-то большой трехкомнатной квартирой, стремительно и нервно, по привычке – от бедра – ноги крестиком. Валерий лежал то ли на диване, то ли на кровати – короче, широчайшей лежанке, – и внимательно следил за ее ногами.
– Слушай, а че вы ходите не как люди, а?
Надежда резко развернулась и пристально уставилась на него глубоко посаженными, тревожными глазами.
– Идиот! Тебя больше ничего не волнует? Почему я только сейчас узнаю, что вы захапали еще одну комнату и забили ее деньгами? Это вообще похоже на криминал. Ты меня посылаешь к Анатолию, чтобы я его уговорила раньше времени купить вашу комнату, говоришь, что мы на эти деньги поженимся и поедем в свадебное путешествие, а у вас… Что у вас там? Что это за деньги? Почему вас тормознула полиция? Ты сколько комнат Толе хотел продать?
– Ну, ты – пулемет. Застрочила. Я вообще не знаю, что тут неясного. У бабушки остались сбережения. Она где хотела, там их и хранила. Соседка пропала, комната пустая. Почему ему не воспользоваться? Батя знал, что там бабкины деньги… Я тоже, но забыл. Извиняюсь, забыл тебе сообщить. Потому что – какое твое дело? Это, может, и не мое дело. У меня завещание на комнату, а деньгами отец будет распоряжаться. Ты чего заколебалась?
