– Почему ему особняк, а тебе коммуналка?
– Это комната покойной тети, она мне досталась по наследству. Я – не москвичка. Из Нижнего. Мне здесь нравится, удобно. Моя фирма недалеко. Но муж мне купил и квартиру, большую и дорогую. Просто там уже два года идет супер-пупер ремонт. Почти закончили, пора съездить принять работу. Можем вместе. Хочешь?
– В принципе – мне интересно. А зачем такой безумный ремонт? Чтобы продать подороже?
– Я не собираюсь ее продавать. Ты что! И сдавать пока не собираюсь. Мне хватает. Я просто развожу своего благоверного на бабки. Пусть ему мое отсутствие обойдется как можно дороже. Закончится ремонт, я еще что-нибудь придумаю. Он пока не может со мной развестись. На меня кое-что записано. Ну, ты понял.
– Как мило все, по-домашнему. Я видел ваши фамилии. Ты Демидова по мужу?
– Нет, оставила девичью фамилию. Ты не поверишь, но муж у меня Романов!
– Слушай, ничего, что я сижу? А я думал, что пролетарская революция смела вашу белую кость…
– Сиди. Давай за это выпьем. С фамилиями, конечно, прикольно у нас вышло, но муж мой – козел, хоть и Романов, почему я с ним и не живу. Тебе что налить?
– Нет, спасибо, мне пора. Сын ждет, малыш совсем. Ждать не умет.
– Но у него же есть мама?
– Да. И если я еще выпью, то начну рассказывать про ее красоту. Я так всегда поступаю, и это никому не нравится.
– На самом деле красивая?
– Ну, так получилось. У тебя – Романов. У меня – красавица. Мы еще поболтаем обо всем. Я пойду. Надо попрощаться с вашей новой соседкой, она меня и вызвала, чтобы вырвать из рук стражей порядка Анатолия.
– Вот кто его. Ну, знаешь, он всегда нарывается.
– Охотно верю. До встречи.
Сергей вышел из комнаты Марины, постучал к Ларе, ему не открыли, он сам вошел. Лара стояла спиной к нему у окна. А на ее кровати, раскинувшись по диагонали, похрапывал Толя.
– Я стучал, – негромко сказал Сергей.
– Извините, – повернулась Лара, – я не слышала. Он храпит. – Она посмотрела почти жалобно. – Что мне делать? Он допил виски, я ему еще таблетки дала: болеутоляющую и антисептик, и его развезло.
– Мне, конечно, не стоит этого делать, поскольку люди быстро привыкают к самой экзотической обслуге. Но я оттащу этого борца за свободу в его комнату, пусть храпит там. А вы потом все же закройтесь на ночь изнутри. Он без комплексов, мне показалось. А вы сразу стали с ним выпивать.
– Он пришел… Я обрадовалась даже. Мне было тут тоскливо. А потом эта Зинка… Он ее на самом деле застукал, когда она в комнате Валентины Николаевны шарила. И началось!
– Может, вас отвезти к родителям?
– Нет. Сегодня надо провести ночь здесь. И утром все станет яснее. Сергей, я хотела бы с вами подписать договор. Чтобы вы участвовали в расследовании. Мне нечего бояться, конечно, но мне здесь жить, и я люблю ясность и порядок.
– Понял. Но завтра может оказаться, что эксперт обнаружил естественную причину смерти вашей соседки. И никакого расследования не будет.
– Но сегодня вы так помогли…
– Да ладно. Пообщался в клубе по интересам. Сделал вывод, что скучать вы здесь не будете в любом случае.
Сергей поднял Анатолия и потащил его к выходу.
– Я надеялся, что он легче.
– Пошел ты, – сказал во сне Толя тому, кто ему снился.
Глава 11
Петр Романов, полноватый, крепко сбитый мужчина с круглым лицом, на котором сияла добродушная самоуверенность, стоял посреди помпезной спальни в синих трикотажных трусах и босиком. Он зевал, потягивался, почесывал крупными руками широкую волосатую грудь и видел свое отражение в отполированном до зеркального блеска полу из ценного камня, под которым был проложен обогревающий кабель, в огромном количестве золотых и просто блестящих поверхностей на стенах и даже в стекле и серебряных рамах полотен – подлинников. Его жизнелюбие требовало именно такого веселого и безбрежно богатого интерьера. Темные и тусклые тона вгоняли его в тоску, тоска будила воспоминания, воспоминания неизбежно приводили в тупик, и вся эта цепочка была ему не нужна. Он хотел жить каждую минуту при ярком свете, он это право отвоевал, он его купил. Все проблемы решаемы… Когда-нибудь в свое время.
– Ты уже встал? – раздался хриплый со сна женский голос.
Петр повернулся и посмотрел на огромную кровать, где среди подушек в наволочках из золотистого шелка с ручной вышивкой торчала светлая растрепанная голова. Он улыбнулся и подошел ближе.
– Рита, – мягко сказал он. – Сейчас одиннадцать часов. Лично я уже давно хочу есть.
– Только есть? – игриво спросила Рита, стягивая вниз с большой голой груди сверкающую простыню.
Петр подошел к тумбочке, на которой стояло большое зеркало, разумеется, в позолоченной оправе, и повернул его к ней.
– Во-первых, мне обязательно нужно позавтракать. Во-вторых… Рита, ну сколько раз тебе говорили хирург и косметолог, что нельзя спать лицом вниз. Твое лицо обошлось мне дороже, чем новая яхта. Посмотри в зеркало: на что это похоже?
– Ну что опять не так? – капризно заныла женщина. – Все такие со сна.
– Не все, – авторитетно заявил Петр. – Можешь мне поверить. Ты похожа на мятую подушку, хотя именно подушки у меня никогда не бывают мятыми.
Рита поднялась, внимательно посмотрела на себя в зеркало. Потом взяла его в руки и пристально стала разглядывать детали. Ее одутловатое лицо с утонувшими в щеках глазами вдруг просияло. Она улыбнулась широкой голливудской улыбкой, глядя на крупные, упругие губы подозрительно правильной формы и идеальные зубы.
– Петь, ну, скажи честно. Я уже поняла, что ты не любишь делать комплименты. Но губы мои тебе нравятся? Ну, пожалуйста. Ничего губешки?
– Хороши, – сказал Петя, как прораб на стройке. – С пятого раза получилось. Тем более надо их беречь. Как говорится, смолоду. Хотя тебе, Рита, четвертый десяток, это так, между прочим. Должен уже появиться опыт.
– Какой ты сегодня нудный, – капризно надув губы, протянула Рита. – А я ночью проснулась, смотрела на тебя и – ты не поверишь – стихи сочинила. Ну, подойди на минуточку, я только две строчки прочитаю, остальные уже забыла.
Петр послушно сел рядом на кровати, Рита мгновенно схватила его руку и положила себе на грудь.
– Я хочу тебе дать, что ты просишь в бреду, – с придыханием начала она. – На полу, на постели, а может, в плену…
– Елки… – произнес Петр. – Это ты сама сочинила?
Он расхохотался так, что Рита увидела его небо. Ее это не смутило, она продолжали ласкать себя его руками.
– Ну, дай, – оборвал он смех и навалился на нее.
Через полчаса они завтракали в огромной, сверкающей избыточными деталями кухне, пили кофе. Она спросила:
