— А зачем тебе в Ямах жить? Живи себе в Грачах. Там и гостиница есть, недорого возьмут.
— Нет, я не могу! — покачала я головой. — Мне, понимаете, нужна первозданная природа. Где я такую в Грачах найду? У вас там и школа, и клуб. И вообще народу много. А вот Ямы — самое подходящее место.
— Природа, говоришь? Да, летом там красиво. Только жить там негде. Там и жителей всего ничего. Бабки старые да детишки-дошколята. Народ там бедный. Транспорт только у Соколовых. Три сына у них. Погодки — Колька, Васька и Сережка.
— Ну вот! — притворно огорчилась я. — А я хотела у Таракановых на лето дом снять!
— У кого?! — Бабка вытаращила глаза. — У Жанки?! Да какой у них дом — развалюха одна! Вот в Грачах у нее был дом так дом. Говорят, мужик ейный хорошие отступные дал, она на них дом и купила. Теперь там многодетные Сусалкины живут, им места много надо…
— А зачем Жанна из Грачей переехала? Село большое, дом хороший…
Бабка призадумалась. Я видела, что ей очень хочется поделиться со мной тайной, которая прямо-таки жгла бабусино сердце. Старушка ерзала на сиденье. Я сделала простодушное лицо и сосредоточенно крутила баранку, делая вид, что мне совершенно неинтересен ответ — так, из вежливости спросила…
— Совесть ее мучает. За дочку. За Машеньку, — не удержалась старушка.
— А что не так с Машенькой? — удивилась я.
— Так померла она! — просто ответила бабуся.
— Как померла?! — От неожиданности я крутанула руль, «Фольксваген» вильнул, но тут же выровнялся. Дорога стремительно портилась — видимо, до Волчьих Ям было уже не так далеко.
— От скарлатины померла. Дитё заболело, а Жанка с Лехой горькую пили. Нет чтоб фельдшерицу вызвать. Ну, девочка и задохлась. Недоглядели.
— А кто же эта девушка… ну, с ними живет? Жанна ее дочкой называет, и зовут ее Маша.
Бабуся хитро прищурилась:
— Жанка-то ведь хитрая! Дочка ейная от большого человека родилась. А ну как он вспомнит про дитёнка? Подавай, скажет, мою кровиночку! И чего они с Лехой Таракановым сделали? Сказали, что это Вика померла!
— Какая… Вика? — переспросила я. Персонажей в этой истории становилось все больше.
— Лехина дочка. Когда Жанка за Леху вышла, он был вдовец, с дочкой. Они — девчонки-то — погодки были. Вика чуток старше. И года вместе не прожили, как все это случилось.
— А откуда вы знаете, что умерла именно Маша? — поинтересовалась я.
— Да уж знаю, — поджала губы старушка. — Я в Грачах бабкой была. Ну, роды там принять, туда-сюда… фельдшерский пункт только потом открыли. Вику Тараканову я у мамки ее сама принимала. У ней ушки такие были… козюльками загнутые. Она когда в гробике лежала, я и заметила, что козюлек-то нету.
— А вы кому-нибудь про это говорили?
— Тебе первой, — отрезала бабка.
Врет, конечно. Наверняка все Грачи в курсе, просто помалкивают. В деревне это дело обычное…
— А как же они свидетельство о смерти получили?
— Да так! Доктора вызвали из Новых Дергачей. Докторица приехала, а там дитенок мертвый. Это кто? Родители плачут-убиваются, говорят, это наша Вика. Ну, докторице не все равно? Она бумаги подписала да и уехала…
Так, теперь понятно. Из двух девочек дочка Серебряка была куда более ценной. Жанна не уберегла свое сокровище, а Маша представляла собой именно долговременные инвестиции. Поэтому они выдали одну девочку за другую, поэтому спешно уехали из Грачей, где их всякая собака знает, и односельчане могли рано или поздно обратить внимание, что Маша — то есть та, которая стала Машей, — подозрительно похожа на Леху Тараканова и его покойную жену… наверняка Жанна и ее муж продали дом сразу же после похорон. Никто и не удивился — как же, такое горе! И забрались в глушь, в Волчьи Ямы. И дочку отдали учиться в далекое село, в интернат, а не в Грачи, до которых не так и далеко на машине…
Теперь остался только один секрет — знала ли Маша, кто она на самом деле? Или родители внушили трехлетней девочке, что ее зовут Машенька, и она выросла в полной уверенности, что Леха Тараканов ее отчим, а Жанна родная мать?
— Ну, спасибо тебе! Вот мой поворот. Дальше ногами добегу, — сказал бабуся. — На-ка, попробуй яблочко.
Я взяла яблоко и высадила бабку. Старуха еще немного помялась, а потом сказала:
— Ты это, вот что… Не езди в Ямы. Ты городская, жизни не знаешь. Нету там ничего хорошего. И природа дрянь. Приезжай лучше к нам в Мокроус. Я уж лет пятнадцать как в Мокроус переехала, к дочке. И места там красивые, и люди добрые.
Кажется, старуха жалела, что не удержалась и сболтнула лишнего.
Я простилась с попутчицей и прибавила скорость. Надкусила яблоко… очень сочное и сладкое…
До Волчьих Ям я доехала к закату. Дом Таракановых выглядел все так же убого — даже с поправкой на лето. Я припарковалась у калитки.
Никто не удосужился сделать ремонт в сгоревшей части хибары, яблоки в саду были мелкие и червивые, много падалицы, и никто ее не собирает.
Я постучала в дверь и вошла. В доме все так же пахло, и куры так же кинулись мне под ноги — только теперь они выскочили в открытую дверь и унеслись во двор.
— Вот с-суки! — посетовал на куриный беспредел в дым пьяный Тараканов.
— Заходи, гостем будешь, — приветствовала меня Жанна. — А я тебя помню!
И Стюардесса навела на меня грязный палец, будто пистолет, и пьяно захихикала.
Я заметила, что деньги в доме водились. Нет, вокруг было все так же грязно, какие-то черные сгнившие тряпки валялись под столом. Но закуска на столе была приличная — сыр, колбаса. На диване, где валялся Леха, новое одеяло и подушки. На Жанне новый спортивный костюм, дорогие кроссовки. Разноцветные банки консервов громоздились на полках, а это значило, что Маша — то есть Вика — сдержала свое слово и действительно помогала мачехе и отцу.
— Садись, налью! — Жанна мне подмигнула.
— Где Маша? То есть Вика?
Я совершенно не собиралась засиживаться в этом доме — не ради пьяного застолья я проехала столько километров. Судя по колбасе, девушка уже побывала здесь. Она опередила меня всего на несколько часов. Машины перед домом Таракановых не было, а это значит, что девушка приехала на такси, заплатив за поездку небольшое состояние. И, видимо, уже успела побеседовать с родственниками. Но вот где она сейчас? Мне нужно поговорить с девушкой, а потом отвезти ее в Тарасов. Нинель не успокоится, пока не увидит девчонку, которую опекала целых полгода. Серебрякова находится на грани жизни и смерти, поэтому мне нужно поторопиться…
— Леха! Глянь! Она все знает! Про Вику-то! — пьяно изумилась Жанна. Леха только икнул в ответ.
Я посмотрела на Стюардессу. Если ее отмыть, одеть и избавить от пристрастия к самогону, она еще могла бы начать новую жизнь возле дочери… но разоблачение Владимира поставило крест на будущем Жанны. А несчастная пьяница даже не понимает этого.
