Книга Жестокая любовь государя, страница 89. Автор книги Евгений Сухов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жестокая любовь государя»

Cтраница 89

Поговорят бояре, осмотрятся по сторонам — не видать ли где шептунов — и идут каждый в свою сторону.

Скоро боярам стало совсем невмоготу, и в одно из воскресений, после утреннего богослужения, они собрались в доме у Ивана Петровича Челяднина.

Отведав жареной утки, первым заговорил Петр Шуйский:

— Иван совсем обезумел. Нас, именитых бояр, с шутами сравнял, под бубенцы скоморошьи танцевать заставляет! Князя Репнина собственноручно порешил! Эх, царствие ему небесное!

— Прав ты, Петр Иванович, — согласился боярин Челяднин. — Раньше дворец московского царя святостью отличался — самодержец время в молитвах проводил, слушал библейские писания, наставления старцев святых, царица с белошвеями и золотошвеями полотнища вышивала и слушала сказания о целомудрии византийских императриц. А сейчас что? Распутство одно! Понабрал царь во дворец баб гулящих со всей Москвы и на пирах с ними сидит. А место царицы так вообще пропашка заняла. Как ее зовут? — захрустел яблоками боярин.

— Калиса, — подсказал Шуйский Петр.

— Во-во! Калиса. Так она не скрываясь говорит, что поначалу Яшку Хромого ублажала. Совсем государь стыд потерял!

Зашвырнул он огрызок яблока в угол.

— Жениться ему надобно, бояре, — высказался Федор Шуйский, — вот тогда поостынет государь. А уж мы, Шуйские, его гнев сполна на себе почувствовали.

— Верно говоришь, Федор! Давеча царь как приложился посохом к моим плечам, так я едва разогнуться сумел, — отозвался Петр Шуйский.

Челяднину понравилась мысль князя Федора:

— Далее еще хуже будет, если государь не оженится. Сейчас царь о наши спины посох ломает, а потом вовсе по темницам рассажает.

Федор Шуйский, вдохновленный поддержкой, продолжал:

— Неровный стал характер у государя! А баба, она всегда мужнин характер смягчает. Слово ласковое в ушко шепнет — и он оттаял, как холодец на солнышке. Жениться государь должен! Да и что же это за самодержец будет, ежели он не женат? Только в самую силу вошел, а жены не имеет. Да и не по вере это нашей. Сколько государей у нас было, а только все они женаты оставались. Бывало, конечно, что в монастырь жен отправляли, но всегда брали другую, женились на молодых, в самом соку, чтобы рожать была способна!

— Да ему бабы и не надо. Вон сколько вокруг него кобылиц увивается. Одна краше другой, — вздохнул Петр Шуйский.

— То блудницы, — справедливо рассуждал Челяднин, — а ему нужна девица из знатных, да чтоб непорченая была. Государь оженится, а нам всем спасение.

— Вот что, бояре, я думаю, надо бы к царю всем миром идти, в ноги ему броситься, пускай суженую себе выбирает! — заключил Федор Шуйский.

Бояре еще долго спорили, икоту запивали медовым квасом и сошлись на том, что Ивану с женитьбой тянуть не следует.

С раннего утра в Передней комнате по обыкновению собрались все бояре, думные чины и ближние люди, для того чтобы ударить челом государю. Иван Васильевич задерживался, однако никто не уходил из боязни вызвать государев гнев. Только раз во внутренние покои прошел Петр Шуйский и, не обнаружив Ивана в Молельной комнате, вернулся обратно.

— Спит государь, — сообщил князь безрадостно.

В ответ ни вздоха, ни разочарования. Весть приняли спокойно. На то он и государь — высший суд над своими холопами, ему и решать, когда своих слуг зреть.

Думные чины приготовились к большому ожиданию, а иные, предвидев сидение в Передней, вытаскивали из котомок теплые домашние пироги. Пожуешь малость, глядишь — и времечко веселее побежало. Однако не успели они проглотить последний кусок, как в дверях Передней появился дежурный боярин и сказал, что государь дожидается в комнате. Стряхнули с себя яичные крошки думные чины и пошли вслед за боярином.

Была пятница.

В этот день государь устраивал сидение с боярами, когда они, не озираясь на его самодержавное величие, могли спокойно разместиться на скамьях и лавках. В иные дни было иначе: во время слушания дел думные чины не могли даже присесть, а если кто из бояр уставал, то выходил в сени.

Наступил канун Успения Пресвятой Богородицы, и комната оказалась украшена праздничным сукном, а лавки и скамьи обиты ярко-красным бархатом.

Встали бояре у порога и не решались войти, словно не хотели сапожищами растоптать красоту, лежащую под ногами, — ковер, на котором вышиты танцующие фазаны.

— Что же вы, бояре, встали? — подивился кротости гостей Иван Васильевич. — Садитесь по лавкам. Или забыли, что в пятницу сидение с государем?

— Не забыли мы, батюшка, — за всех сразу отвечал Челяднин, — только не сядем мы на лавки до тех пор, пока ты не выслушаешь нас.

— Говорите.

Бояре ударили челом и кланялись до тех пор, пока ломота не сковала поясницы.

— Прости дерзость нашу, великий государь всея Руси, только не подобает тебе неженатым ходить. Что же в народе говорить станут, коли будут видеть, что царь без супружницы поживает? Посмотри на герб свой, Иван Васильевич! Даже орел и то о двух головах. Быть без жены — все равно что лишиться руки, а какое правление однорукому! Обессилеешь ты, государь, если не женишься. А царствие всегда прочно в продолжении рода. Если одного ребенка уродил, то одной ногой на земле стоишь, если двух родил, то двумя ногами ходишь, а ежели целый выводок отроков, значит, так крепко на земле стоишь, что уподобляешься дубу-великану, который корневищами буравит землю. И сам ты, великий государь, в семейной жизни приобретешь такой покой, к которому уже привык. Вспомни же, Иван Васильевич, женушку свою Анастасию Романовну: какая она была ласковая и нежная, соколом лучезарным тебя называла. Неужно по душе тебе бабы приблудные, чем соколица верная? Кто же тебя ублажать будет, ежели не жена родимая? — Челяднин ненадолго умолк: может, государь слово сказать хочет. Но Иван молчал. — А мы, государь, только радоваться твоему счастью станем. Хочешь, из наших дочерей себе женушку отыщи, а хочешь, так из заморских!

— Я и сам уже думал об этом, бояре! — сдержанно отвечал Иван Васильевич. — Житие без брака — паскудство одно. И от девок я устал. Вы проходите, бояре, рассаживайтесь по чину. — Бояре осторожно прошли в комнату и скромно устроились на лавке. — Только невесту себе я уже выбрал.

— Кто такая, государь? — опешил Петр Шуйский. — Почему мы о сем не ведаем?

У Петра Ивановича на выданье была дочь: если князь и видел кого-то рядом с царем, так это Марфу Шуйскую.

— Сестра польского короля Сигизмунда-Августа!

Ишь куда Иван хватанул! Было дело, что сватался царь в Польше, еще до Анастасии Романовны, да отворот получил.

— Как же это, государь, а мы ни слухом ни духом не ведаем. Ты бы со своими ближними слугами поделился, посоветовался бы, мы дурного тебе не пожелаем, — поддержал Шуйского Челяднин.

— Вот я и держу с вами совет, бояре.

— И какую из сестер короля ты в царицах видишь, Иван Васильевич?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация