Я объяснила, он рассмеялся. И растолковал господину Романо. Тот сказал, что тост очень пессимистичен, под него нужно пить исключительно из горлышка. А потом пойти и повеситься. После его слов всем стало неловко. Даже невозмутимому Флемингу. Он взглянул на меня с упреком – ты и твои дурацкие тосты!
В конце прогулки господин Романо пригласил меня на обед. Мы втроем – с нами был Флеминг – просидели около двух часов в центральном ресторане гостиницы.
Разговор не клеился. Господин Романо расспрашивал меня о родителях. Я, вспомнив Хабермайера и его вчерашние расспросы, начала подозревать, что он тоже думает, что я каким-то боком отношусь к Якушкиным, и мучилась, как бы поизящнее дать ему понять, что это не так – пусть не тратит на меня свои дипломатические приемы. Не придумав ничего более удачного, я вскользь заметила, что его родственники… Якушкины… ах, как странно, последняя ветвь рода, все до одного представители, оказались за границей, а тут у нас… не осталось никого. Флеминг взглянул на меня с насмешкой, как мне показалось. Господин Романо рассеянно заметил, что да, мол, вот как всех разметало, оставив меня в недоумении…
Потом он спросил, люблю ли я путешествовать. Я кивнула, не став объяснять, что это дорогое удовольствие. Флеминг сообщил, что они собираются в Индию, искать в джунглях легендарный город. Там полно мумий, змей и москитов, но зато, если они найдут город… Правда, ходят слухи, что город заколдован, и все кладоискатели плохо кончают.
– Послушайте! – вдруг воскликнул он. – А может, взять с собой Хабермайера? Он отвадит злых духов.
Господин Романо заметил, что ему не хочется делиться славой с Хабермайером. И вообще, Хабермайер не маг, а фокусник. Злых духов он, Джузеппе Романо, и сам отвадит. Самое главное – не надо их бояться.
Флеминг тут же заявил, что ему не терпится отправиться в Индию прямо сейчас и немедленно затеряться в джунглях.
– Представляете, Наташа, вы верхом на дрессированном слоне… – сказал он.
Я ответила, что не представляю и лучше подожду их в какой-нибудь гостинице.
Там мы трепались ни о чем около двух часов. Господин Романо и Флеминг были явно чем-то озабочены, нашему разговору недоставало блеска. Флеминг не сыпал пословицами, как обычно. Он купил книжку пословиц и ничего не мог в ней понять. Когда я ему объясняла, что значит, например, «и праведник семижды в день падает», он задумывался, отыскивая похожую английскую пословицу.
– Наташа, – начинал Флеминг, держа палец на строчке с пословицей, – что такое «проруха»? И при чем здесь старая дама?
Что такое «проруха», я точно не знала, но обещала посмотреть в словаре.
Наконец, около пяти мы распрощались. Господин Романо поцеловал мне руку, Флеминг крепко пожал, пожелал счастливого Хеллоуина, и мы расстались. Хеллоуин! А я совсем забыла.
Я шла домой, испытывая странную тревогу. Осенние зябкие поля и холодная печальная река, раскол, неясно ощутимый в команде господина Романо, сюрреалистические опыты Хабермайера… Поиски неизвестной магической вещи, принадлежащей масону и колдуну Якушкину… Тайна! Но еще в большей степени меня занимал Жора со своей свадьбой и поместьем в Италии, где молодые проведут медовый месяц. При мысли о том, что они будут завтракать на широкой веранде старинного дома, залитой утренним солнцем, и Жора будет рассказывать… неважно о чем, я испытывала почти физическую боль. До встречи в «Белой сове» я надеялась… мне казалось, что он вернется. Человек всегда верит в то, во что хочет верить. И самым удивительным было… ведь Жору тянуло ко мне! Я это чувствовала, но тем беспощаднее понимала, что он для меня потерян.
На улице вокруг меня отрывался молодняк в жутких масках. С диким гоготом, свистом и улюлюканьем бесполые личности – беззубые, с горящими глазами, черепами вместо лиц, рожками и бородами – выкатывались из-за всех углов, и прохожие, чертыхаясь, испуганно шарахались в разные стороны.
Да, совсем забыла! Еще исчезновение Володи Маркелова! Все это сгустилось и, как грозовая туча, висело в воздухе. И Хеллоуин в придачу…
Очередная толпа шумных выходцев с той стороны выплеснулась из какого-то проходного двора. Я оказалась в центре, и они, взявшись за руки, закружились вокруг меня. Я попыталась вырваться, но не тут-то было. С радостным «бу-бу-бу!», приставив пальцы рожками к голове, они наступали на меня. Сначала я почувствовала досаду, а потом какой-то липкий, мелкий пока, страх зашевелился в затылке и пополз, извиваясь, вдоль спины. Я предприняла еще одну напрасную попытку вырваться за пределы адского круга. Кончилось тем, что я застыла в центре, а они скалились и прыгали вокруг, как черти. Потом один из них толкнул меня. Я оглянулась. Тотчас меня толкнули с другой стороны. Я топталась беспомощно, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Звать на помощь? Люди спешили мимо – отворачиваясь, обтекали нашу живописную группу, не желая связываться. А может, не подозревали, что происходит.
Вдруг один из мучителей, в зеленой светящейся маске с окровавленными клыками, приблизился так близко ко мне, что мы почти столкнулись лбами. Я ощутила явный запашок алкоголя и отшатнулась. Существо заржало в полнейшем восторге. Тут мне стало по-настоящему страшно. Но ненадолго.
По закону жанра появился прекрасный незнакомец. Он решительно ворвался в круг нечисти, дал по морде зеленому с клыками, схватил меня за руку и выдернул на волю. Ряженые сбились в стайку, решая, стоит ли отвечать.
– Ну? Кому еще? – рявкнул незнакомец, делая к ним шаг.
– Ой, только не надо! – прогнусил, отодвигаясь, череп в черном котелке. – Шуток не понимаешь, мэн?
– Я тебе сейчас покажу шутки! – пообещал мой спаситель, бросаясь вперед.
Орава, гогоча, разбежалась, и мы остались одни.
– Спасибо, – сказала я деревянным голосом, но уже оттаивая. – Откуда ты взялся?
– Случайно проходил мимо, – ответил Жора слишком небрежно, чтобы это было правдой. – Весь город как с ума сошел с этим Хеллоуином. Испугалась?
Я кивнула, подавив в себе желание сказать: подумаешь, нисколечко!
– Мужики совсем обалдели, – сказала как-то знаток человеческой, а особенно – мужской натуры Татьяна. – Их качества защитника и кормильца не востребованы, да и нет их уже – они же все мутанты. Современную женщину не нужно защищать, она сама кому хочешь вмажет – не обрадуешься. В глубине души каждый мутант мечтает о нежной и слабой подруге. На фоне слабой женщины любой глистоперый кажется себе фигурой. А каждая женщина, в свою очередь, мечтает о том самом, единственном, и рыдает от одиночества. Так неужели так трудно, черт тебя подери, сделать вид, что ты и есть та самая, нежная и слабая, а не играть мускулами и не давить интеллектом?
Хотите нежную и слабую – нате вам нежную и слабую! Тем более, я действительно испугалась. Я, благодарно улыбаясь, смотрела на Жору… Раньше мне хотелось все время доказывать ему, что со мной ах как интересно, я забивала паузы остроумными замечаниями, я вспоминала прочитанные книги и спешила поделиться своими ощущениями. Все, хватит!
