Итак, фильм уже отсняли, Тед был дома, и Элина пыталась вызвать его на разговор. Накануне вечером, когда они ели на ужин еду из ресторана. Тед держал на руках ребенка, тот схватил Теда за палец, а Элина сидела рядом, и ей нравилось, что Тед не отнимает руки. Она отложила вилку, коснулась его руки и спросила:
— Тед, ты не знаешь, сколько я потеряла?
— Сколько чего? — переспросил Тед, уставясь в тарелку.
— Ну… — Элина, помолчав, пояснила: — Крови.
Тед поднял голову. Элина ждала, но он молчал.
— При родах, — подсказала Элина. — Во время кесарева. Тебе сказали врачи, потому что…
— Два литра, — ответил Тед сухо.
Наступило молчание. Элина представила эти два литра рядком в молочных бутылках, рубиново-алую жидкость под прозрачным зеленоватым стеклом. На полке холодильника, на крыльце дома, в витрине магазина. Два литра. Элина, едва притронувшись к еде, украдкой взглянула на Теда. Он сидел потупившись и смотрел то ли на ребенка, то ли в тарелку — не разобрать, потому что волосы закрыли лицо.
— Мне тебя не было видно, — снова начала Элина. — Ты, наверное, был с малышом.
Тед что-то буркнул в знак согласия.
Элина взяла со стола коробочку, выстланную серебристой фольгой, и, увидев в ней мелко нарубленный лук, отставила в сторону.
— Тебе было хоть что-нибудь видно? — Элине хотелось знать, хотелось услышать это от него, вытянуть из него правду и вместе разобраться, растопить лед между ними. Тед все молчал, и Элина продолжала: — Тед, ты хоть что-нибудь видел?
Тед отложил вилку.
— Не хочу об этом говорить.
— Ну а я хочу, — настаивала Элина.
— Ну а я — нет.
— Но ведь это важно, Тед. Нельзя отмахиваться, будто ничего и не было. Я хочу разобраться — разве я не права? Я хочу знать причину и…
Тед отодвинул стул и вышел из-за стола. На пороге кухни он оглянулся, держа на руках малыша, такого крохотного. Лицо у него было потрясенное, неузнаваемое, и у Элины сжалось сердце от страха за него, за ребенка. Хотелось сказать: ладно, забудь, не будем больше об этом, просто сядь, посидим. А больше всего хотелось сказать: Тед, дай мне ребенка.
— Они не знают причину. — Тед почти срывался на крик. — Я… я… я их спрашивал на другой день, а они: неизвестно почему, чистая случайность.
— Ладно, — пыталась успокоить его Элина, — это не…
— А я им: замолчите, не смейте так говорить! Она чуть не умерла, а вы только и можете сказать: чистая случайность! Вы только через три дня поняли, что ребенок в неправильном положении, и дали тупой практикантке ее разрезать, и…
Тед осекся. Элина на минуту испугалась, что он вот-вот расплачется. Но он не заплакал, а отдал ребенка сидевшей за столом Элине и, даже не взглянув на нее, вышел из кухни, послышались его шаги на лестнице. Элина напряженно застыла на стуле. Застучали ящики комода, захлопали дверцы — Тед собирался на пробежку. Потом хлопнула дверь.
Элина находит на полочке в ванной солнечные очки, протягивает руку, и вдруг ноги сами несут ее к двери и вниз по лестнице. И лишь спустя пару секунд она догадывается почему. Это плачет малыш — тоненький, дрожащий писк просочился сквозь окно ванной. Просто удивительно: тело отозвалось раньше, чем она поняла умом.
В саду на коврике сидит Тед, бережно держа на руках малыша. Малыш похож на сердитого игрушечного робота — кричит, срываясь на визг, ручки-ножки, словно рычаги, рассекают воздух.
Элина ступает по траве, наклоняется к малышу — и вот он уже у нее на руках. Крохотное тельце напряжено, он буквально надрывается от крика. «Как ты могла? — будто говорит он. — Как ты посмела меня бросить?» Элина, держа малыша столбиком, прижимает его к плечу и ходит с ним взад-вперед, до ограды сада и обратно, нашептывая: «Ш-ш, ш-ш, все хорошо, ш-ш, ш-ш…»
— Прости. — Тед встает. — Я не знал, что де… Я не знал, то ли он есть хочет, то ли…
— Ничего. — По пути к ограде Элина проходит мимо Теда и замечает его тревожный взгляд, прикованный к ней.
— Хочешь, я возьму его? — спрашивает Тед.
Малыш уже не кричит, а всхлипывает. Элина приподнимает его повыше.
— Не надо, — отвечает она. — Все хорошо.
— Он хочет есть?
— Вряд ли. Я его кормила совсем недавно… дайка вспомню… всего полчаса назад.
Они снова устраиваются на коврике, и взгляд Элины падает на миску макарон. Она совсем про них забыла. Элина, придерживая ребенка, надевает темные очки и свободной рукой берет вилку. Малыш цепляется за воротник ее блузки, тычется слюнявым ротиком ей в шею, горячо дышит в ухо.
— Просто удивительно, как тебе удается, — говорит Тед.
— Что удается?
— Вот это. — Он указывает вилкой в сторону малыша.
— Что — вот это?
— Он плачет, надрывается, а ты приходишь, берешь его на руки, и он затихает. Просто чудо. Волшебство. Только у тебя одной так получается. Я так не могу.
— Разве?
— Нет. У меня он так не успокаивается, это…
— Неправда. Я точно знаю, ты можешь…
— Нет, нет, — мотает головой Тед. — Между вами особая связь. У него внутри будто встроенный таймер, подсчитывает, сколько он пробыл без тебя, и может сработать без предупреждения, и тогда его больше ничем не утешишь. — Тед пожимает плечами. — На этой неделе я стал замечать.
Элина в раздумье. Малыш посасывает ее блузку и тоже как будто задумался.
— Вот, наверное, в чем секрет. — Элина указывает на свою грудь.
Тед снова качает головой, широко улыбается:
— Нет, хотя я бы его прекрасно понял. Но не в этом дело, поверь. А похоже… похоже, ты ему нужна постоянно, в больших дозах. Нужно убедиться, что ты здесь, никуда не де… — Тед умолкает на полуслове. Элина поднимает на него взгляд. Тед застыл на коленях, не донеся до рта вилку с макаронами, лицо перекошено.
— Эй, — окликает Элина, — ты что?
Вилка звякает, выпав у Теда из рук.
— Все хорошо… Просто немного…
— Что?
— Немного… — Он прикрывает глаза руками. — У меня… бывает иногда…
Элина откладывает вилку:
— Что бывает?
— Что-то не то с глазами.
— С глазами?
— Да пустяки, — бормочет Тед. — Подумаешь. У меня… у меня это… всю жизнь.
— Всю жизнь? — переспрашивает Элина. — То есть как — всю жизнь? — Положив малыша на ковер, она подсаживается к Теду, проводит рукой по его спине. — И быстро это проходит? — спрашивает она, чуть выждав.
Тед так и сидит сгорбившись, прикрыв глаза от света.
— Быстро, — с трудом выговаривает он. — Раз — и проходит. Прости.
