Мартен шел по улочке, проложенной вдоль кромки воды: с одной стороны – разросшиеся кустарники, клумбы с пышными цветами, деревянные, покрытые лаком скамеечки, с другой – симпатичные домики на сваях, стоящие прямо на поверхности воды. У многих из них широкие застекленные окна позволяли подсмотреть личную жизнь местных жителей: вот пожилая чета, сидя в плетеных креслах и попивая аперитив, мирно беседует о мирских проблемах; вот школьник доделывает домашние уроки, склонившись над тетрадками; вот подросток, растянувшись перед телевизором на диване, лениво следит за хореографией Бритни Спирс; вот гламурная чета выясняет отношения: «Ты все никак не можешь расстаться со своей телкой? Правда?» – «Между прочим, Рита не телка». – «Ах так! Значит, ты еще с ней?»
Люди, времена, жизнь…
Мартен узнал ее дом благодаря гидросамолету «Сессна». Он качался рядом, прикрепленный к деревянному понтону, общему для двух соседних строений. Мартен ступил на так называемое крыльцо – небольшую площадку перед входной дверью и…
– Входи! Открыто! – через окно крикнула ему Габриель.
Толкнув дверь, он оказался в гостиной и сразу был очарован: здесь было очень уютно и спокойно. Огромный букет разноцветных орхидей украшал интерьер, вечерний свет вливался в комнату через большое окно в полукруглой раме.
– Ты пришел, чтобы помириться? – спросила она.
– Ну да, в каком-то смысле.
– Ну, тогда заходи, рада тебя видеть.
Мартен протянул ей бутылку вина:
– Я хотел подарить тебе нечто оригинальное…
Габриель посмотрела на бутылку и вскрикнула:
– «Шато-Марго» шестьдесят первого года! Потрясающе! Ты с ума сошел!
– Я нашел ее в «тайных» подвалах отеля «Палас».
– Что значит «нашел»?
– Ну, украл, – уточнил он.
– Ты не лучше, чем он, как я вижу.
Мартен предпочел пропустить замечание мимо ушей и добавил:
– Кажется, это был исключительный год.
Но Габриель не позволила вовлечь себя в обсуждение этой рискованной темы.
– Я поставлю ее в погреб, а при случае верну в отель.
Мартен сделал вид, будто обиделся:
– Раз так, то я больше никогда не стану делать тебе подарки.
– А как же тебе удалось проникнуть к ним в подвалы?
– У меня есть план.
– Надеюсь, ты не оставил улик?
– Нет, конечно. Не забывай, я прошел хорошую школу…
Габриель пригласила его присесть, но он отказался и остался стоять посреди комнаты.
– Поможешь мне выбрать музыку? – Она подвела его к этажерке с дисками и аудиокассетами.
Габриель даже не взглянула на розовый айпод, лежащий сверху, а попросила Мартена поискать среди старых виниловых дисков, собранных еще ее мамой. Тот увлекся игрой, и вскоре они вместе с удовольствием перебирали коллекцию пластинок, которые когда-то покупала Валентина, комментируя альбомы легендарных исполнителей старых времен: Дженис Джоплин, «Битлс», «Пинк флойд», Дэвид Боуи, Джонни Митчелл…
Они остановились на старой записи песни Боба Дилана. Пока Мартен ставил пластинку и включал проигрыватель, Габриель заметила:
– Тебе просто повезло, что застал меня дома. Обычно в это время я еще на работе.
– Почему же ты сегодня так рано вернулась?
– Мне нужно было кое-что сделать…
– Что? – спросил он, повернувшись к ней лицом.
– А вот что, – сказала она, крепко обняв его руками.
Их дыхание перемешивается, губы ищут друг друга, руки переплетаются.
Габриель покрывает поцелуями лицо Мартена, он ласкает ей плечи.
Она снимает с него пиджак, он расстегивает ей джинсы.
Она снимает его рубашку, и та падает на пол.
Он снимает с нее свитер, целует плечи, прижимается к ее коже.
Она замечает татуировку, которой раньше не было.
Он чувствует ее запах и сравнивает его со своими воспоминаниями.
Все перепуталось в их мыслях, прошлое бесцеремонно вмешивается в настоящее. И опять возникает страх.
Страх.
Заключенный в каждой клеточке тела, спрятанный в глубине сознания. Страх все разрастается. Он безграничен. Только настоящая любовь может его победить. Поначалу страх все портит. Поначалу страх пугает и порождает желание убежать.
Несмотря на это, их руки ласкают друг друга, тела все крепче прижимаются друг к другу. Габриель цепляется за Мартена, как за спасательный круг. Он находит в себе силы не отступить. Ей удается связать себя с ним. Он пытается поймать ее взгляд. Она улыбается ему, ей хочется быть для него желанной. Она пропускает его кудри сквозь пальцы. Он языком ласкает ей грудь. Их поцелуи становятся все дольше, все крепче, все яростнее.
И вот…
И вот наступает время, когда ресницы дрожат, тела вибрируют, дыхание перехватывает.
И страх отступает.
Мартен первым вышел на веранду, завернувшись в простыню. Ночь уже наступила, но в этом странном, непохожем на другие городе даже ночью зимой не так холодно. Ветер с океана приносит теплый воздух, создавая удивительный микроклимат, и накануне Рождества здесь всего лишь слегка прохладно, как весной.
С веранды открывается чудесный вид на океан. Мартен смотрит по сторонам, спокойный и умиротворенный. Невдалеке, на причале пристроился порыбачить старый вояка, с удочкой и стареньким радиоприемником. Он слушает увертюру к опере «Травиата» и бросает чайкам куски хлеба. Они кричат и хлопают крыльями вокруг него. В конце концов их возня и резкие крики вплетаются в музыку и становятся ее частью. Позвякивание хрусталя выводит Мартена из оцепенения. Закутавшись в клетчатый плед, на веранде вслед за ним появляется Габриель с пустыми бокалами в руке. Она подходит к нему сзади, обнимает и кладет голову ему на плечо. Потом спрашивает с улыбкой:
– А не открыть ли нам бутылочку вина?
– Пойду принесу.
Габриель осталась на веранде одна, на улице не так и холодно, и плед теплый, но она чувствует, что под ним ее тело покрывается гусиной кожей, и слезинка прокладывает себе путь по щеке. Чувство безграничной благодарности сгустилось в этой слезе. Благодарность за судьбу, за жизнь, за счастливое стечение обстоятельств, за карму, за удачу, за провидение. Признательность великому вершителю судеб, ведущему нас по дороге жизни. Богу, если он существует… Да неважно кому. Главное, что Мартен вернулся к ней, и теперь она знает, что в этот раз – навсегда. Что за странная алхимия, что за колдовство, но соединение их тел привело к возрождению согласия в их душах. Теперь они оба готовы не просто начать отношения с нуля, а возобновить любовь, которая в течение тринадцати лет продолжала жить в их сердцах, но как бы в состоянии анабиоза, как в зимней спячке. Однако все-таки сохранилась и ожила. Мартен, безусловно, прав, утверждая, что нельзя спокойно смотреть в будущее, не разобравшись с прошлым.
