Потому что Габриель – девушка непростая, загадочная, таинственная. Живет в Сан-Франциско. Арчибальд не стал бы медлить, чтобы приехать в город и овладеть бриллиантом. Если только он уже не приехал…
Мартен нажал кнопку на панельной доске, и два алюминиевых экрана поднялись с двух сторон от салона и сомкнулись, так за пару секунд кабриолет превратился в купе с элегантными ломаными формами. Он вышел и стал закрывать машину. Кинув взгляд на свое отражение в стекле, не сразу узнал себя. Надо сказать, что «Ллойд бразерс» хорошо знали свое дело: в своем номере в гостинице, куда он заехал из аэропорта, Мартен нашел три костюма от Смальго, идеально пошитых, элегантных, точно по его размеру. Он был еще более удивлен, когда на пороге нарисовался парикмахер и мигом превратил заросшего бородой, лохматого полицейского в героя телесериалов Джерри Бракгеймера
[5]
. Мартен не очень уютно чувствовал себя в новом образе, ему казалось, будто он влез в чужую кожу. Этот презентабельный и лощеный молодой человек, отраженный в стекле автомобиля, был, кстати, ему не менее чужд, чем тот неврастеник в поношенных кроссовках, бредущий по мокрым парижским мостовым. Так с каких пор, интересно, он перестал быть самим собой?
С тех самых пор, как она…
Мартен тяжело вздохнул и направился к «замку». Как же здесь было спокойно и светло! Место напомнило ему деревушку Прованс из его детства. Не хватало лишь трескотни кузнечиков для довершения картины. Он сделал пару шагов в сторону маленькой круглой хижины на берегу, что-то вроде небольшого кафе.
И в этот момент он увидел их…
– Хотите, посмотрю, что у вас случилось в моторе? – предложил Арчибальд.
– Вы механик?
– Не совсем. Я работаю в сфере искусства.
– Не надо, – ответила Габриель. – Это старый самолет, механизм у него капризный, требует к себе особого отношения.
– Да, я знаю. «Латекоэр-28,3».
Габриель подняла бровь. Она была заинтригована и удивлена. Арчибальд продолжил изумлять ее своей осведомленностью:
– Двигатель у него не родной, не оригинальный, ведь так? На что вы его заменили?
– На «Шевроле».
– На 640 лошадиных сил?
– Да.
Этот странный тип разбирался в механике.
– Я могу посмотреть?
В последней попытке отказаться от его услуг Габриель показала ему руки, запачканные отработанным маслом:
– Вы же весь перемажетесь!
Он воспринял это как разрешение, скинул пиджак, закатал рукава своего вязаного джемпера.
– В любом случае вы сами напросились, – улыбаясь, произнесла она и протянула ему ящик с инструментами.
Ей стало любопытно, и она пошла вместе с Арчибальдом к понтону. Он ловко вскарабкался на фюзеляж гидросамолета, словно всю жизнь этим занимался.
– А что мне будет, если я его починю? – спросил он, открывая капот. – Ужин в ресторане? А?
Габриель заморгала. Сердце забилось чаще. Его слова – как холодный душ. Этот трюк ей хорошо знаком. Почему-то он нравится мужикам, они всегда надеются, что с ней это пройдет. Все к нему прибегают более или менее искусно. И этот туда же, он оказался такой же, как все. Только не показывать ему свою растерянность и разочарование! Сделать вид, будто игра забавляет.
– Ну вот, и вы туда же… Сначала мы изображаем джентльмена, но все всегда заканчивается одинаково: сначала ужин, потом по рюмочке, поцелуйчики… Не так ли?
Арчибальд сделал вид, что ничего не слышал.
– В конце концов, вы такой же, как все остальные, – добавила Габриель.
– Вероятно. – Он оторвался от двигателя и посмотрел ей в лицо: – А может, и нет.
– Ладно, пусть будет ужин, – кивнула Габриель. – Но только при условии, что почините мотор!
У Мартена бешено колотилось сердце, он бегом вернулся к машине и сел за руль. Дрожащей рукой открыл бардачок и увидел там парабеллум марки «Глок». Мадемуазель Хо сдержала слово и снабдила его оружием и разрешением на него с визой ФБР. А еще он нашел в бардачке охотничий нож, фонарик, ракетницу и бинокль. Последний был кстати. Мартен направил его в сторону береговой линии и навел резкость.
Габриель разговаривает со своим отцом!
На ней длинный вязаный свитер из толстой шерсти, потертые джинсы поверх ботинок. Мартен почувствовал, что у него чуть дрожат руки. Он не видел Габриель тринадцать лет, но ощущение такое, будто они расстались вчера. Ее светло-каштановые, почти русые волосы спадают на глаза, закрывая пол-лица, но это ей не мешает. Солнце освещает лицо и фигуру, подчеркивая правильность и соразмерность всех линий. Он видит даже, как светятся ее глаза, а потом вдруг почему-то становятся грустными.
Мартен понимает, что ни время, ни расстояние не ослабили его любовь.
Но разве может любовь причинять человеку столько страданий? Разве такая любовь – настоящая?
Мотор гидросамолета закашлял, будто поперхнулся болтом, потом выстрелил пару раз черным дымом, заработал ровнее и наконец заурчал, как полагается. Арчибальд спокойно закрыл капот, осторожно слез с фюзеляжа, взял тряпку и вытер руки.
– Проблема не в карбюраторе, а в цилиндрах, – пояснил он. – Если такое повторится, надо будет заменить их.
Он опустил рукава, надел свой твидовый пиджак и с улыбкой повернулся к Габриель:
– Что касается ужина в ресторане, то я пошутил. Впрочем, если вы будете настаивать…
На мгновение Габриель растерялась. Ей очень хотелось продлить знакомство, узнать больше об этом человеке, но она предпочла не показывать своей заинтересованности.
– Нет, я не настаиваю.
Арчибальд взял свою мотоциклетную каску и произнес:
– До свидания, Габриель.
– Пока.
Он повернулся спиной к круглой хижине и направился, не оборачиваясь, к площадке, где оставил свой мотоцикл.
А вот теперь Габриель захотелось, чтобы он остался. Ей хотелось слушать его голос, потому что то, что́ он говорил и как говорил, было приятно. Возникло желание выяснить, что же в этом мужчине так заводит ее. Уже оседлав свой четырехцилиндровый блестящий мотоцикл, он вдруг спросил:
– Вы ведь ходите в ресторан только с теми мужчинами, которые вам не нравятся?
– Да, – грустно вздохнув, кивнула Габриель.
– Почему?
– Потому что те, кто мне нравится… Мне страшно терять их.
Она отказалась от борьбы. Поняла, что он читает в ее душе, как в открытой книге. Он уже обнаружил там надлом, глубокую пропасть, стыд, кровавые раны. И челюсти, которые гложут ее изнутри. Арчибальд надел каску, но поднял забрало, чтобы посмотреть на Габриель в последний раз. Она стояла посреди понтона, хрупкая и беззащитная, казалось, легкий ветерок может подхватить ее и унести, как перышко.
