Если вам не удалось застать Советский Союз, а очень хочется — отправляйтесь на Брайтон-бич. Продукты, конечно, современные, но шарм тот. Очень быстро начинает казаться, что ты попал в прошлое. У дамы, стоящей в очереди перед нами, происходила перепалка с продавщицей.
— Шо это за карот?! Это не карот, а чёрт знает что! — возмущалась дама, тиская вялые морковочки, которые ей отсыпала продавщица.
— Нормальный карот! Не нравится — проходите, женщина, не задерживайте очередь!
— Дайте мне другой карот! Я буду жаловаться! — напирала дама.
— Жалуйтесь, куда хотите! Следующий! — продавщица взглянула на меня.
— Клю… — не успел я произнести и слова, как дама с морковкой пошла в атаку.
— Вы шо?! Я мэру напишу! Я лоеру напишу! — и швырнула мешочек с морковкой в продавщицу.
— А вы не кидайтесь!
— А ты меня не учи!
— А ты мне не тыкай!!! Климакс лучше вылечи!
— На себя посмотри! Намазалась, проститутка, и бздыкает!
— Щас ты у меня сама добздыкаешься! Мужчины, выведите её отсюда! Есть тут мужчины?! — продавщица уставилась на нас. Не знаю, как у Юкки, а у меня сразу появляется неприятное предчувствие, когда я слышу визгливый вопль «есть тут мужчины?!». Обычно это кончается бессмысленным мордобоем, увечьями и милицией. К счастью дамочка ретировалась сама. Я улыбнулся продавщице.
— Чего надо?!
— Клюквенный морс, пожалуйста, — вежливо попросил я, склонив голову. Я никогда не пробовал это морс и решил, что уж тут-то я просто обязан выпить глоточек. Тётка посмотрела на меня, как на дегенерата, и швырнула пакет с морсом. Пакет, словно пушечный снаряд, чуть не вынес меня вон, но я устоял. Тётка одобрительно хмыкнула.
— Два пятьдесят.
Я отсчитал деньги и мы вышли на улицу. Присев у стены, прямо под окнами лавки, мы раскупорили пакет и, выпив по глотку, принялись обдумывать своё нынешнее положение.
— Что делать будем? — обратился я к Юкке. Тот молча курил свою привезенную «Яву».
— Купаться пойдём.
— В смысле? — такое сибаритское отношение к жизни меня немного шокировало. — Мы же бездомные! А скоро будем и безденежные.
— Искупаемся, а там посмотрим. Я слышал, здесь хороший пляж.
Пляж
У нас, как у всех жителей Севера, при виде тёплого моря сработал рефлекс радости. Мы позабыли о невзгодах, скинули обувь и ступили на песок. Через пару шагов пришлось остановиться и снова обуться. Пляж представлял из себя широкую полосу раскаленного песка, битого стекла и морского мусора. Ступни обжигало невыносимо. Я почувствовал себя турецким кофе.
Мы направились к воде, лавируя между развалившимися на солнцепеке отдыхающими. Преобладали качки и фигуристые крашеные блондинки. Все лежали на подстилках, мазались кремом и пили прохладительные напитки. Со всех сторон смотрели каменные лица, свойственные загорающим. Блестели мускулы, накачанные животы, упругие задницы. Мы подошли к полосе прибоя. Пена лизнула носы обуви.
— Кто первый? — спросил я.
— Давай ты, мне что-то расхотелось.
— Я стянул штаны, футболку, сбросил кеды и, оставшись в широких трусах разрисованных яблоками, обхватив себя руками и потирая бока, зашёл в воду.
Я не любитель дальних заплывов. Десять гребков туда, вынырнул, фыркнул, пустил фонтанчик изо рта, десять гребков обратно. Не прошло нескольких минут, как я уже выходил из морской пены, гордо развернув кажущуюся мне в тот момент широкой грудь навстречу восхищенным взорам. Там потягивается красивая мулатка, тут щебечут неугомонные малыши. Я смотрел по сторонам глазами Цезаря, вступающего с триумфом в Рим, и тут внутренний голос шепнул: «опусти глаза, опусти глаза Саня».
Тогда, как, впрочем, и сейчас, я доверял интуиции и поэтому посмотрел на нижнюю часть тела. О ужас, из клапана, расположенного спереди на трусах, предательски высовывался… Да что там говорить, и так ясно, что высовывалось из клапана. От прохладной воды он съёжился и напоминал сморщенную морковку из магазина. Я молниеносно заправил вырвавшуюся плоть, поджал губы и, не теряя достоинства, пошлёпал дальше.
Надо сказать, что мой маневр не остался незамеченным. Парочка девиц презрительно усмехнулись, мать семейства попыталась отвлечь малютку-дочь строительством песочного замка, а Юкка сотрясался от безмолвного смеха.
— Неплохо! Еще чуть-чуть и тебя арестуют за демонстрацию члена малым детям на пляже, — Юкка громко расхохотался и расстегнул сумку, чтобы убрать рубашку. Здесь надо отметить одну важную вещь. Чтобы не обременять себя багажом, мы взяли с собой только самое необходимое: пару обуви, пару штанов, футболку и по две пары носков. Я, правда, прихватил с собой русский сувенир — бутылку водки. На всякий случай. В подарок неизвестному другу. Таким образом мы всегда ходили в одной одежде, невзирая на погоду и обстоятельства. Например, в тот день, на пляже, Юкка был обут в черные ботинки, рассчитанные на московскую осень, а рубашка была с длинными рукавами, вот он и решил её убрать, пока жарко.
Итак, Юкка расстегнул молнию, показалось нутро его сумки. Я почувствовал странный запах. Знакомый запах. Весьма неприятный. Пока Юкка, запихивал рубашку, запах усилился. Вспомнил! Так пахло в метро, в первом хостеле и… и в русском притоне, и в магазине! Ветерок дул в противоположную сторону, но запах не улетучивался.
— Юк, чем это несёт?!
— Это от сумки… — смутился мой друг.
Я молча ждал объяснений. Юкка начал издалека.
— Понимаешь, у меня мама — рукодельница. Всё делает своими руками. Когда мы были детьми, она нам носочки вязала, шарфики… Когда в девяносто четвёртом мы переехали в Таллин и проводили первое лето на море, мама связала мне рыбацкую шапочку. У эстонских рыбаков есть традиция носить цветные вязанные шапочки.
— К делу давай!
— Всё лето я носил эту шапочку, потом привёз с собой, когда вернулся в Москву… Это мой талисман.
— Не знал, что эстонцы такие сентиментальные! Ха-ха! — я хлопнул Юкку по плечу. — И что, ты её все эти годы не стирал что ли? Почему она так воняет?
Я попытался понюхать шапочку, которую Юкка тем временем достал, но не смог. Разило ужасно.
— Стирал, конечно… Просто прямо перед отъездом на шапочку нассал Лучик… Я её замочил, а постирать не успел…
Я прямо опешил от такого откровения.
— То есть у тебя в сумке обоссаная котом грязная шапка?! — на этот раз я уже не мог удержаться от хохота. Протухшая кошачья моча могла дать непредсказуемый результат.
— Я завязал её в три пакета. Думал пускай полежит, пока мы не устроимся. Но всё равно воняет…
Надо признать, что запах был убийственный. Влюбленные, расположившиеся поблизости, покосившись на нас, и пошли искать другое место.
