Рано утром они с Па отправились взламывать тачку его жены. Леди укатила в круиз, а чековую книжку спрятала от муженька в багажнике своего розового «Кадиллака Де Вилль». Па взял фомку и принялся отгибать крышку багажника. Но американские автомобили тем и знамениты, что так просто их не взломаешь. Замок не подавался. Тогда Па высадил стекло задней двери, открыл её и откинул спинку сиденья. Книжка была как на ладони.
Па подделал подпись супруги, и они с Юккой отправились в банк к открытию. Через считанные минуты Юкка стал богаче на четыре с лишним сотни, включая и мою долю. Себе Па взял пятьсот. Старый индеец решил отхватить кусок от жениных сбережений. Думаю, он с такими бабками не скучал до её приезда.
Проводив Юкку до автобусной станции, Па купил ему билет до Вильямсбурга.
На этот раз в автобусе сидели в основном белые. Юкка обратил внимание, как лица рядовых американцев похожи на физиономии Бивиса и Батхеда. Мультипликаторы, создавшие этих персонажей, попали в самую точку. Небольшие кривенькие носики, верхняя губа нависает над нижней…
— А дальше ты всё знаешь, — Юкка допил пиво, смял банку и швырнул её в урну.
— Настоящее приключение… ты не представляешь, как я рад, что ты в порядке, — я смотрел на друга с нескрываемым счастьем. — А самое смешное, что эти тоже реднеки. Прикинь!
— Лаки — реднек?!
— Самый натуральный!
Мы объездили много мест. Побывали в Нью-Йорке, в гольф-клубе, повидали провинциальные городишки и стройку. Три профессии сменить успели. Нам встретились разные люди. Безразличные и участливые. Чёрные, белые, жёлтые. У нас с Америкой происходил бурный роман. Не знаю, как ей, а нам такие отношения были по вкусу.
Город Вильямсбург и обитатели «Джордж Вашингтон Инн»
Город Вильямсбург — первая столица независимой Америки. Повсюду располагались напоминания о героическом прошлом в виде памятников отцам основателям Вашингтону и Джефферсону. В архитектуре преобладали старинные здания красного кирпича или современные, но выполненные в том же стиле. Дома утопали в благоухающих кустах, похожих на сирень. Тротуары усыпали лепестки цвета тёртой свёклы с майонезом. Улицы были широкие. В городе имелся известный старинный колледж выстроенный в традициях британского учебного заведения.
Наша работа в «Джордж Вашингтон Инн» заключалась в уборке комнат постояльцев. Сами мы жили в одной из комнат, в боковом крыле. По должности мы были — хаускиперы, то есть домоуборщики. За каждую убранную комнату получали трёшку. В день приходилось убирать от двадцати до шестидесяти комнат, в зависимости от наплыва туристов. Третьим хаускипером была, как я уже сообщил, жена хозяина, Олимпия.
— Мы команда, ребята! — слышали мы от Олимпии по сто раз на дню, пока она не поняла, что пропагандистские призывы нам безразличны, мы и без них работаем чётко и без халтуры.
Лаки был хозяином мотеля, Мишель, их с Олимпией дочь, работала в качестве портье. Они были греками, только с тем отличием, что Лаки родился в Америке, а Олимпию ему выписали с исторической родины. Мишель, естественно, была американкой до мозга костей. Они представляли разветвлённое семейство, с остальными членами которого мы познакомились позже. Из наёмных рабочих кроме нас был негр Кис, который днём убирал территорию, а вечером мыл посуду в ресторане по соседству, принадлежащем этой же семье. Мотель занимал обширную низину, а ресторан находился тут же, на пригорке.
Относились к нам дружелюбно. По крайней мере, с осторожным интересом. Вскоре мы обнаружили, что никто из жителей этого маленького мирка никогда не бывал за границей, не считая Греции, даже в Мексике. Близко общаться с русскими им тоже не приходилось. Земной шар для них представлялся в виде Америки, Греции и всего остального. И если греки ещё с горем пополам отличали Россию от Афганистана, то для коренных американцев разницы не было.
Мы вкалывали с раннего утра, вдыхая местный воздух, наполненный запахами магнолий, гниющих у дороги раздавленных зверьков и потеющих пожирателей гамбургеров.
Наступили будни
Как хорошо просыпаться и знать, что не придётся таскать тяжёлые прутья. Не придётся скользить по мокрым от росы металлическим конструкциям в шесть утра, спотыкаясь тяжёлыми ботинками и стирая ноги в кровь.
Как сладко спать в кровати под крышей, а не на скамейке под луной. Спать в трусах, а не в свитере и шапке. Хорошо быть во сне сухим и не дрожать от того, что дневной пот превращается в ледяную слизь на пронизывающем ночном ветру.
Работу мы разделили так: Юкка мыл сантехнику, я пылесосил пол и менял постельное бельё. Интересное занятие — отпирать двери чужих комнат своим ключом, смеяться над чужими фотографиями, выуживать из пакетов чужой мусор, душиться чужими духами, пить чужое вино и хрустеть чужими чипсами. Нет, мы ничего не воровали и не святотатствовали, не умерли же эти жиртресы от того, что погибающий от жажды Юкка отхлебнул из их бутылки. Убирались мы добросовестно. После нашего визита унитазы сверкали, как фарфоровые щёчки Мадонн в католических соборах, а постели были заправлены не хуже чем в лучших домах.
Иногда нам перепадало что-нибудь съестное. Однажды толстая негритянка дала мне пачку просроченного печенья, чтобы я его выбросил. Разумеется, мы их тут же слопали. Кроме того, после отъезда в номерах часто оставались куски пицц и бутылки с пивом. Постояльцы часто выбрасывали вполне пригодные продукты. Мы всё поглощали на месте. Наслаждение, испытываемое от жизни за гранью привычных социальных норм, вытеснило брезгливость. Мы экономили. Короткий опыт голодных скитаний научил нас откладывать про запас. Да и вообще, пора было взяться за ум и начать копить доллары: Юкка ещё ни цента не отложил на челюсть матери.
Однажды вечером Лаки угостил нас недоеденной пиццей. Юкка приволок её мне, как крановщик, отпахавший год на строительстве газопровода, волочит детям гостинцы.
— Смотри, почти целая, — аппетитно произнёс он, лоснясь от предвкушения.
— Супер!
— Ставь на стол, я пока руки сполосну.
То ли Юкка неловко передал мне коробку с пиццей, то ли виноваты были мои руки, растущие, по утверждениям многих, не из того места, но пицца рухнула на грязный палас начинкой вниз. На секунду воцарилась трагическая тишина.
— Насрать! — решил Юкка. Мы подхватили с пола куски, смахнули торчащие комья пыли и уплели пиццу за обе щёки. На зубах что-то подозрительно хрустело.
Юкка пёрнул.
Я рыгнул.
— Один-один, — сказал мой приятель, и мы развалились в креслах.
В первое время после рабочего дня мы гуляли по городу. Нам часто встречались гримасничающие дети-дебилы. Их привозили на экскурсию показать место, где зарождалась великая Америка. Дети-дебилы делали ужасные лица, закатывали глаза и пускали пену изо рта. Сопровождающие их пенсионерки елейно улыбались. Мы шли мимо и с трудом сдерживали смех. Открыто смеяться над детьми-дебилами в Америке не принято. Отойдя на безопасное расстояние, мы вволю хохотали. У нас тогда ещё были молодые и чёрствые сердца.
