– Обсудим это позже, ладно? – поморщилась Неля, хотя ей и было приятно восхищение Анюты и санитара. – Давайте-ка поднимем пациента и посадим обратно в коляску. Она, надеюсь, не пострадала?
– Целехонька! – отозвался Роман, подхватывая парня под мышки, будто тот ничего не весил. Оно и понятно: на вид не старше тридцати, он выглядел худым и изможденным. Вместе они погрузили больного в коляску. Устраивая его руки на подлокотниках, Неля не могла не заметить, какие красивые и узкие у него кисти и какие длинные пальцы. Правда, ногти обкусаны до мяса, но общего впечатления это не портило. Случайно задрав свободный рукав больничной робы, Неля увидела длинный шрам, тянувшийся от кисти к локтю. Был и второй, поперек запястья, явно застарелый.
– Вены резал, – пробормотал Рома, пытаясь усадить пациента прямо, потому что тот постоянно заваливался на бок. – Профессионально: не поперек, как все, а вдоль, прямехонько по вене… Как он выжить-то умудрился?
Неле тоже было интересно. Однако сейчас самое главное – найти кого-нибудь из персонала клиники и развести пациентов по палатам: неизвестно, как на них подействовало то, что произошло на их глазах, и лучше немедленно изолировать их друг от друга.
* * *
– Ну, скажу я вам, Нелли Аркадьевна, вы оказались на высоте! – резким голосом объявил главврач, едва она прикрыла за собой дверь в его кабинет. – Кот из дому, мыши в пляс… Да вы присаживайтесь, присаживайтесь – в ногах правды нет! – Главный указал на стул напротив своего кресла с высокой спинкой. Оно походило на трон. Впечатление усиливала филигранная резьба, да еще то, что за креслом, на стене, висела огромная картина, на которой в печальной позе сидел человек в белых одеждах. Лицо его выражало безысходность.
– Делакруа, – пояснил Ракитин, проследив за ее взглядом. – Копия, разумеется, но приличная. Знаете, кто это?
– Делакруа? – уточнила Неля. – Французский художник.
– Да нет, кто на картине изображен?
– Нет, – призналась Неля: она плохо разбиралась в изобразительном искусстве.
– Торквато Тассо, – сказал главный и, видя, что имя не произвело на девушку впечатления, добавил: – Итальянский поэт шестнадцатого века, автор поэмы «Освобожденный Иерусалим». Почти восемь лет он находился на лечении в больнице Святой Анны для умалишенных. Считают, что он страдал параноидной шизофренией.
Теперь, по крайней мере, Неля поняла, почему именно эта картина висит в кабинете главного врача психиатрической больницы.
– Он страдал болезненной подозрительностью, переходящей в навязчивые страхи, – добавил Ракитин, задумчиво глядя на портрет. – Все разрешилось в один прекрасный день приступом безумия – Тассо напал с ножом на слугу. Его поймали и отправили в лечебницу, где его как буйнопомешанного посадили на цепь.
– Какой ужас! – пробормотала Неля, представив себе, какую тоску испытывал человек, прикованный к стене, словно дикий зверь. В университете история Тассо не упоминалась, но она знала нескольких знаменитостей Средневековья и эпохи Возрождения, которых погубили стены подобных заведений, где все «лечение» заключалось в изоляции и лишении возможности двигаться.
За недолгое время пребывания в «Горке» Неля получила возможность оценить, что лечебница выгодно отличалась от многих подобных заведений. В большинстве российских психиатрических стационаров сохраняется установка на максимальное ограничение самостоятельной активности пациентов, что приводит к режиму «закрытых дверей». Наружные двери отделений и кабинетов закрываются, и пациенты зачастую не имеют возможности пройти никуда, кроме туалета. Режим «открытых дверей» существует лишь в некоторых санаторных отделениях. В большинстве стационаров сохранились решетки на окнах, преобладают палаты на двенадцать и более человек, с отсутствием дверей и невозможностью уединиться. В психоневрологическом диспансере, где после университета работала Неля, количество койко-мест в палатах достигало пятидесяти! Во многих соответствующих учреждениях существуют жесткие ограничения, касающиеся посещений больных. Иногда разрешены встречи только с родственниками, но не с друзьями, адвокатами и другими людьми, а администрация не принимает от них ни жалоб, ни заявлений. То есть психоневрологический диспансер мало чем отличается от режимных заведений вроде тюрьмы. Ракитин гордился своими нововведениями, которые он называл «системой Тьюка». Из университетского курса Неля помнила о шотландском психиатре девятнадцатого века, который и ввел систему «открытых дверей». В «Горке», за исключением «буйного» корпуса, пациенты имели возможность свободно выходить на территорию, принадлежащую лечебнице. Палаты, кроме наблюдательных, предназначенных для пациентов с суицидальными наклонностями, не запирались, и в них размещалось от четырех до шести человек (помещения больницы вполне позволяли такую роскошь). Для пациентов, стремящихся к уединению, или «платников» имелись одно– или двухместные палаты. Столовая была неплохо оборудована, а в комнате отдыха, помимо мягкой мебели, стоял огромный старый рояль. Только персонал, пожалуй, ничем не отличался от того, которым располагает большинство обычных психоневрологических стационаров: здесь работали санитары с уголовным прошлым, сильно пьющие, и Неля подозревала, что парочка из них – наркоманы. В целом же оставалось лишь удивляться, как Ракитину, при недостаточном государственном финансировании, удается поддерживать вверенное ему учреждение в приличном состоянии.
– Но мы отвлеклись, – вернулся к прерванной теме главный. – Вы у нас всего неделю, а уже проявили себя как настоящий профессионал. Признаюсь, я не испытал большого энтузиазма, узнав, что ранее вы работали в психолого-консультационном центре. Понимаете, Нелли Аркадьевна, не то чтобы я не доверял подобным клиникам, но все же это, согласитесь, скорее работа для клинического психолога, а не психиатра. Впрочем, это лишь мое мнение. Только имя вашего отца заставило меня рассмотреть вашу кандидатуру. Вчерашний случай подтвердил вашу высокую квалификацию. Вы умудрились не только справиться с припадочным пациентом, но и не допустить того, чтобы пострадали другие больные.
– К сожалению, у меня не совсем получилось, – покачала головой Неля. – Один из пациентов получил травму…
– Ерунда – по сравнению с тем, что могло произойти! – перебил Ракитин. – Виновные наказаны: безобразие, что санитары отсутствовали, когда их помощь была необходима!
Неля подозревала, по какой причине они «отсутствовали», но сочла, что Ракитин и сам отлично это знает. Он уезжал в Питер, поэтому работники справедливо решили, что, пока шефа нет, можно хорошенько оттянуться.
– Между прочим, мне помогала Анюта, – заметила Неля.
– Я в курсе, – кивнул Ракитин. – Она молодая, но профессиональная медсестра. Думаю, мы найдем способ поощрить ее.
– Рома тоже оказался на высоте, – добавила Неля, не желая, чтобы мужественного медбрата обошли вниманием.
– И Рому не обидим. Но героиня дня у нас вы, Нелли Аркадьевна! Я искренне вам благодарен за своевременные и правильные действия. Надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество.
