Я тщательно репетировал, что скажу Юдаашу. Буду давить на размер, скажу, мол, расход шкуры на хоббита незначительный, и попрошу списать на обрезки. Почему бы и нет? Вот и костюмерка. На стене у входа, довольно низко от пола, красовалась кнопка звонка с пояснительной табличкой «ДЛЯ ХОББИТОВ», но наши знали: кто нажмет, того тряхнет; гоблины есть гоблины, а двести двадцать есть двести двадцать. Воспользовался кнопкой вызова для улиток – так-то оно надежнее. Встречать вышел Раабан и, слава столовским пирогам с капустой, не узнал, а то бы лежать мне в больнице с переломами. Оно и понятно: для гоблина все хоббиты одинаковые. Вроде бы оскорбительно, а в моем положении лучше и не придумаешь! Всегда приятно вернуться от гоблинов без гипса.
– Че надо? – бросил Раабан и пошевелил острыми ушами, его штаны были по-прежнему облеплены цветными нитками, можно подумать, что он целыми днями ползает по полу в пошивочном цехе.
– Здрасссьте, – приветствовал я трусливым шепотом, – а господин Юдааш? Можно к нему?
Кулаки Раабана свисали низко, он был высок, а кулаки тяжелы; как хорошо, что все мы для гоблинов на одно лицо! Я крепко сжимал определитель кровососущих, не вынимая рук из накладных карманов краденого халата.
– Ты откуда? – ставлю котлету из индейки, что больше всего ему хотелось пнуть меня и вернуться к делам; представляю, как долго бы я катился… Но инструкции, подписанные шефом, и камеры видеонаблюдения вынуждали Раабана держать себя в рамках. Наверняка ему попало от начальства за прошлый раз.
– Из лаборатории, – прошептал я, отряхивая халат свободной ладонью. – Очень надо, простите.
Крокодилоподобный отвернулся и проорал куда-то вглубь:
– Эй, Юдааш! К тебе подопытный от мелконосых, – он оставил дверь открытой и потопал прочь, продолжая говорить с невидимым коллегой. – Спорим, заразный? Они, поди, нарочно его прислали, посмотреть, как мы поступим. Знаю я их! Кароче… Разбирайся, а мне некогда, бальное платье герцогини де Монпансье – это вам не шорты…
Он удалился строчить платье герцогини, реальной или вымышленной для чужого задания, а я тихо переминался с ноги на ногу, ломая голову над тем, как бы поскорее забрать свои штанишки и жилетку, избежав неприятностей.
Вышли агенты, один в стандартной серой форме – видно только надел; другой, с пивным пузом и кривыми ногами, вывалился на улицу в синих плавках и с красными ластами на ногах; еще кто-то вышел, и еще. Судя по всему, Юдааш ОЧЕНЬ занят. Оставалось путаться под ногами и ждать. Можно, конечно, войти без спросу, разыскать, объясниться насчет утраченного реквизита, сыграть на жалости; если не взять, то выкрасть родную одежду, но стоило подумать, ЧТО я выслушаю от Юдааша, Раабана и армии портних… Ноги сами понесли меня прочь через фойе к приемной. Ну их! Достаточно на сегодня.
Я был полон отчаянной решимости сознаться в сокрушительном, позорном, дилетантском провале. И пусть шеф делает, что хочет. Определитель верну, извинюсь и пойду в отдел утилизации полоскателем швабры или держателем туалетного ершика. Вот где самое место хоббиту-простофиле!
Грызольда доложила о приходе «господина Боббера» с таким довольным видом, будто заранее знала, чем дело кончится. Молчание троллевидной красавицы было хуже злых шуток всех гоблинов вместе взятых, при этом она избегала смотреть и поворачиваться в мою сторону. Вредина.
В кабинет шефа я отправился как в последний путь.
13. Привыкай, Боббер
Я глубоко втянул голову, чтобы спрятать укус на шее. Гном зарылся в бумаги, его выдавал красный колпак, пляшущий за папками.
– Подойди… – буркнул гном. – Это действительно ты, Боббер?
– Угу.
– Минутку… спускаюсь, – он спустился и обошел вокруг меня, удостоверяясь, что перед ним тот самый хоббит.
– Ну что, убедились? – я без особой радости вынул руку из кармана. – Вот, возьмите.
Я вернул чудесное устройство гному, на корпусе детектора кровососущих продолжал мигать красный сигнал. Шеф с довольным видом обозрел доказательство моего позора, отключил и сунул «ОК» в ящик стола.
– Стопроцентный упырь… – с удовлетворением подтвердил шеф, внимательно посмотрел на меня и очень бережно дотронулся до плеча (я вздрогнул). – Что, не сладко было? Тортами не угощали братья-скандинавы?
– Да уж… – я сгорал со стыда, ежился от страха и валился с похмелья. Что я мог сказать в ответ? «Эй, шеф, задание провалено. Прибыв на место, я как последний дурак попал в плен к черным альвам, всю ночь напролет до потери памяти глотал эль, закусывал кабанятиной. Поиски гномопыря? Да что ты, шеф, он сам сделал всю работу: и нашел и укусил – меня, причем дрыхнущего, как сурка, вот почему я и понятия не имею, кто это…».
Зашибись!
Детектор, если б мог, рассказал шефу всю правду, но прибор молчал, и я молчал, и стали мы с ним вроде как два сообщника. До чего же гнусное молчание… По дороге сюда признание казалось таким простым, естественным, само собой разумеющимся, но стоило увидеть красный колпак, рыбок в аквариуме и белую бороду, весь мой решительный настрой взял и пропал.
Должен был признаться, но не смог, а гном, похоже, и не собирался меня подозревать, за исключением одного пункта.
– Пил? – по-отцовски нахмурился он, хотя ответ был очевиден. Подошел вплотную, понюхал.
– Нет! То есть да! Так получилось… – признался я, ругая себя за то, что сегодня и молчу плохо, и вру криво.
– Понимаю… что ж! – он вдруг хлопнул меня мясистой ладонью по напряженному плечу. – Спасибо за работу, Боббер! Хорошее начало. Нормальное время показал, для новичка вполне сносное! Каких-то двенадцать часов на месте и такие плоды – это, брат, для хоббита-дилетанта потрясающее время. Далеко пойдешь, малыш, а я знаю, что говорю. Иди, отдыхай! Жду через трое суток.
После таких комплиментов выкладывать шефу реальное положение вещей стало особенно невыносимо. Я словно киселя в рот набрал, а когда он позвонил Грызольде и велел ей подать заявку на паек, я готов был поверить, что Скандинавия – страшный сон, подошедший к концу.
– Боббер, – сказал он, провожая меня к овальной двери, – подробности миссии надо изложить письменно в отчете агента. Привыкай, это важная часть нашей работы, отчеты помогают накапливать знания о чудовищах, находить ошибки и оттачивать мастерство. Покажешь, почитаем, обсудим.
– Хххорошо, – я кивнул.
– Ты понравился мне, Боббер, – сказал он, протягивая руку для прощального пожатия, – чаще заходи.
Я постарался не затягивать с рукопожатием, чтобы не вышло, как в первый раз, и пулей вылетел в приемную, показал Вервольфовне язык, когда она отвернулась, и выскочил в пустой коридор. Шею жгло, а я замерзал. Халат и носки не грели, и не в температуре воздуха тут было дело: жар и холод начинались внутри, я знал – внутри меня творится страшное. И вроде радоваться надо, я теперь с пайком, но жар и холод выворачивали наизнанку, приближалась лихорадка. Я прислонился спиной к стене, тихо застонал и сполз на пол… «Ну что, братец Боббер, – сказал внутренний голос, – всё еще хочешь быть агентом?». Клянусь подмышками Имира, тогда я мечтал лишь об одном – оставаться хоббитом.
