Сам он мысленно называл эти отношения «респектабельными», потому что мысль о браке возникала у него все чаще и чаще. Разумеется, между ними ничего еще не было решено, и роковой вопрос ребром не ставился. Тем не менее, шути не шути, но семью когда-то заводить надо, а деликатная и изящная Валя Синицына вполне соответствовала представлению Сергея о будущей жене.
Никто из родственников с обеих сторон не выражал своего неодобрения, когда молодые проводили ночи у Синицыных или у Муромцевых — вслух не говорилось, но подразумевалось, что дело идет к свадьбе. И как теперь, спрашивается, Сергею было сообщить домашним по телефону, что он решил провести ночь у малознакомой лаборантки из соседнего отдела, с которой они вместе таскали мусор на субботнике? А если Валя вечером позвонит или — еще того не легче! — заедет и останется его ждать? Это вполне вероятно — утром в воскресенье они собирались сходить на выставку в Эрмитаже, потом перекусить в ресторане, а на вечер им неугомонная Ада Эрнестовна с большим трудом достала через профком своего института билеты в Мариинский театр на «Лебединое озеро».
«Не хочу никуда идти, не хочу никого видеть, мне и здесь хорошо. Я никогда не встречал таких, как она… как ее? Как эта Лина».
Этой женщиной невозможно было насытиться, и даже лежа в изнеможении после близости с ней, он продолжал ее желать. Лина, незаметно наблюдавшая за его лицом, улыбнулась и кротко сказала:
— Иди, а то уже действительно поздно. Иди, Сереженька. Я закрою глаза, и ты будто бы будешь со мной.
— Пока ведь я еще с тобой, — он вновь ощутил прилив желания и попытался уложить ее на спину, но Лина очень ловко вывернулась и уселась сверху, зажав его крепкими бедрами.
— Так тебе больше понравится. Ты устал, теперь я сама поработаю, — ее шепот доводил его до безумия.
Закрыв глаза, она начала ритмично двигаться вверх и вниз. Сергей вновь утратил представление о времени, а когда в голове у него прояснилось, то обоим уже было ясно, что никуда он не уйдет.
Лина соскочила с кровати и, как была голышом, побежала в прихожую. Она вернулась с телефоном, за которым тянулся длинный шнур:
— Звони домой, а я пока кофейку сварю, да? А то мы с тобой слегка подустали, — и, рассмеявшись, упорхнула на кухню.
Сергей набирал номер домашнего телефона, а в голове свербела предательская мыслишка: недаром ведь у аппарата такой длинный шнур — не ему первому приносит его в постель хозяйка дома. Ой, не первому! И сколько же еще мужчин звонили отсюда домой, чтобы предупредить о непредвиденной задержке?
Старшая сестра взяла трубку после второго звонка, и тон ее голоса был крайне недовольным.
— Ты имеешь представление о том, сколько времени, Сережа? Первый час! Можно было предупредить!
— Извини, Ада, — кротко ответил он, — я немного увлекся и не рассчитал. Звоню предупредить, чтобы сегодня не ждали.
— Гм, не знаю, что и подумать, — строго проговорила Ада Эрнестовна, и Сергей мысленно представил, как она поправляет очки на носу и при этом тщательно подбирает фразы, чтобы не переборщить, но и не дать слабину, — ты… гм… достаточно взрослый человек, ты понимаешь, что не только мы, но и Валя волнуется. Она боится, что с тобой что-то случилось, звонит каждые полчаса. Тебе следует привыкнуть к мысли, что, связывая свою жизнь с другим человеком, необходимо заботиться также и о его чувствах.
Вот тут она явно допустила промах, ибо упоминание о Вале Синицыной и ее чувствах в данной ситуации было совсем не к месту. Вспылив, Сергей ответил сестре неприлично грубо:
— Да идите вы все знаете, куда! Я никому ничего не обещал и ни с кем свою жизнь не связывал, ясно? Я — взрослый человек! Куда хочу, туда и хожу, когда захочу, тогда и вернусь — хоть завтра, хоть через год! И не надо на меня тут лапшу вешать! Позвонил предупредить, чтобы вы там не беспокоились, и на этом все! До свидания!
— Погоди! — испуганно возопила Ада Эрнестовна, скорей ошарашенная, чем рассерженная его грубостью. — Когда же ты завтра вернешься? Ты не забыл, что вы с Валей вечером идете на «Лебединое озеро»?
Пробормотав нечто невнятное, Сергей повесил трубку. Он сам был потрясен своим хамством и осознавал, что неправ. Лина вернулась из кухни с подносом, на котором стояли две чашечки кофе и тарелка с разогретыми пирожками, и присела на кровать, нимало не стесняясь своей наготы.
— Позвонил? Все у них в порядке, никто не заболел? Не иссохли без тебя? — в ее глазах прыгали искорки смеха.
— Позвонил, — его взгляд тяжело уперся в полную грудь, подрагивавшую в такт движениям.
— Ну, и чего ты такой расстроенный? — тонкий пальчик ласково пробежал по его сдвинутым бровям. — Чего сказали? Отругали?
— Я не ребенок, чтобы меня ругать, — сердито буркнул Сергей, — а то, что мне сказали, это уже, думаю, мои личные проблемы.
Лина, ничуть не обидевшись, фыркнула:
— Конечно, ты очень большой дяденька. И сильный — я это сегодня поняла, — легко и стремительно, как все, что делала, она скользнула под одеяло и, вытянувшись рядом с ним, с неожиданной серьезностью сочувственно сказала: — Мне кажется, что будь у твоей сестры своя личная жизнь или хоть ребенок, это всем вам облегчило бы существование.
— Возможно, но так уж получилось, и ничего теперь не изменишь.
— Всегда говорят: «Ее муж погиб, и она поклялась хранить ему верность», — в голосе Лины прозвучало снисходительное презрение. — Только я во все это ничегошеньки не верю. Конечно, после войны мужиков на всех не хватало, и девушкам было трудно выйти замуж, а уж вдове-то! Но ребенка-то ведь хоть от кого-нибудь можно было завести, если она нормальная баба, а не какая-нибудь калека? Или на нее мужики совсем не глядели?
«Скорей всего, именно так и было, — подумал Сергей, — не глядели. Не оттого, что калека, а потому что всегда всех своих обожателей Ада пыталась задавить своим интеллектом».
Однако ему стало обидно за сестру, и он запальчиво возразил:
— Можешь, конечно, не верить, но ей делали предложения и не раз. Ада всем отказала, потому что действительно очень любила своего Леньку — так любила, что даже не хотела выходить за него замуж. Ведь наш отец был арестован, а Леонид был летчиком-испытателем — из-за брака с дочерью «врага народа» его могли запросто отстранить от полетов. Потом он ее все-таки уговорил, и они поженились — в апреле сорок первого. Мне было уже почти семь, и я помню, какие они оба были красивые, когда пришли из ЗАГСа — Ленька в форме летчика, а Ада держала в руках огромный букет с цветами. Когда пришла «похоронка», она долго ходила в военкомат и просилась на фронт — у нее ведь редкая профессия, она криптоаналитик. Многие ее однокурсницы работали в шифровальных отделах, но Аду не взяли — опять же из-за того, что дочь «врага народа». Со временем она, пришла в себя, занялась наукой, защитила кандидатскую диссертацию, потом докторскую. Так что у нее есть своя жизнь и очень интересная, но она тревожится из-за меня, и это естественно — ведь я ее брат.
