Он подумывал над тем, чтобы перебраться в более приличную часть города, но тогда вместо честной невежественности окружающих он сталкивался бы с самодовольной заносчивостью и несносной напыщенностью. Честно говоря, не такого обмена ему хотелось. Кроме того, непритязательность местных жителей подходила для его замыслов. Чем больше расстояние между ним и его хозяевами в квартале знати, тем лучше.
Впереди вырисовывался полуразрушенный маяк, освещенный серпом луны, висевшим в чистом полуночном небе над головой. Эта башня на Вороновом утесе некогда возвышалась над тем местом, где гавань открывалась в пролив Мертвеца. По мере того как разрасталась Сонливия, расширялась и гавань. Новые маяки сооружались дальше по побережью, и это старое здание вышло из употребления.
Полумаг, прищурившись, уставился на башню в поисках признаков присутствия в ней таинственных связных. Сплошная темень. Сооружение вздымалось перед ним, подобно гигантскому тощему пальцу, воткнутому в землю, мертвое и безгласное, словно труп.
От этой мысли ему стало не по себе. Поговаривали, что таинственный лорд-маг Телассы практикует странную магию и проводит строгую изоляционистскую политику. Купцам требовалось специальное разрешение на занятие торговлей, и за приезжими бдительно следили.
Те, кто посетил Город Башен, рассказывали о нем как о поразительном месте, прекрасном настолько, насколько безобразна Сонливия, справедливость и равенство там — всеобщий удел. Имелись и другие сообщения, которые вызывали беспокойство. В них упоминалось о различных странностях, таких как призраки, которые материализовывались, а затем так же неожиданно исчезали, бледные женщины, которые казались нормальными, если бы не их глаза — мертвые, как у трупа. И последнее, но не менее важное — массовые оргии на улицах, где творилось такое, что сам белый мрамор города как будто пульсировал от наслаждения.
Белая Госпожа — возможно, очень полезный союзник, но Эремул ко всему относился со здоровой долей скептицизма. Ожидай худшего, и не разочаруешься. Оптимизм — это роскошь для молодых, безрассудных и олухов.
Трясущимися от напряжения руками Полумаг подкатил кресло к прогнившей старой двери в основании башни. Она была увешана многослойной паутиной, нетронутой многие месяцы. Он осел.
«Здесь их нет. Их обнаружили? Между Сонливией и Телассой формально — мир, но любому дурню ясно, что война неизбежна. Вполне возможно, что агенты Белой Госпожи прямо сейчас клятвенно заверяют в своей невиновности в подземельях Обелиска».
И тут без всякого предупреждения дверь внезапно со скрипом отворилась. На него посыпались порывом ветра оторванные от стены над дверью останки давным-давно почивших пауков и древняя липкая паутина. Чертыхаясь, он яростно тряс головой и тщательно очищал одежду. Он терпеть не мог пауков.
«Еще одна роскошная деталь к моему восхитительному облачению. Пот, грязь, дерьмо, а теперь — еще и мертвые паукообразные и полусожранные насекомые. По крайней мере, я еще не обмочился. Пока».
— Входи, — приказал женский голос изнутри.
Смахнув со лба высохшие трупики, Эремул вкатил кресло в здание. Внутри оказалось влажно и грязно, в центре круглой комнаты стоял стол с тремя толстыми свечами, являвшимися единственным источником света. С другой стороны комнаты находился лестничный колодец, сквозняк из этой черной дыры заставлял приплясывать пламя свечей, которое выхватывало из темноты женщин, сидящих вокруг стола.
Их было трое. Изящные и бледные, в простых белых платьях по щиколотку. Женщины выжидающе наблюдали за ним. Что-то в их глазах казалось странным. И еще что-то…
Пораженный, Эремул не мог отвести взгляда. Ни одна из женщин не отбрасывала тени.
Самая высокая из них слегка склонила голову.
— Мы признательны за то, что ты пришел сюда, — произнесла она мягким, ровным и совершенно бесстрастным голосом. — Ты можешь обращаться ко мне как к Первому Голосу. Я говорю с одобрения Белой Госпожи. Это — Второй Голос и Третий Голос. — Она показала на женщин по обе стороны от себя.
Эремул поднял бровь. Значит, это будет вот так.
— Вы можете называть меня Полумагом, — сказал он в ответ. — Я бы поклонился и поцеловал руку каждой, но вас наверняка утомило бы поднимать меня с пола. В любом случае, я нахожу, что формальности этикета переоценены.
Первый Голос кивнула, спокойно восприняв его неуклюжую попытку пошутить.
— Мы знаем тебя, Эремул Кэлдриан. Ты представляешь из себя гораздо больше, чем кажется.
Он пожал плечами.
— Это не так уж трудно, должен сказать.
— Мы раскрыли одного из твоих агентов в Телассе, — сообщила Второй Голос. — Он был весьма общителен.
Эремул кивнул. Ожидаемо.
— Он не пострадал? — спросил он, страшась ответа.
— Нет. Когда стало очевидно, что наши интересы имеют аналогичную направленность, у нас больше не было причины применять… творческие методы принуждения.
— Что он вам сказал?
На сей раз ответил Первый Голос:
— Он много рассказал нам о тебе. Некогда ты был любимым учеником тирана Сонливии. Когда Салазар приказал провести Отбраковку и тех, кто обладал даром, предали смерти, он предпочел пощадить тебя. Почему?
Полумаг нахмурился. За минувшие годы он не раз задавал себе этот вопрос.
— Мне бы хотелось думать, что мои ум и обаяние сделали меня необходимым, — начал он, — но, боюсь, правда несколько проще. — Он наклонился вперед в кресле. — Моя магия была слишком слабой, чтобы представлять угрозу. Даже такой безжалостный убийца, как этот ублюдок Салазар, понимал, что еще один чародей под рукой может однажды оказаться ему полезным. Меня изувечили и выгнали из Обелиска, снабдив инструкциями напоследок.
— О чем? — мягко спросил Третий Голос.
— Я должен был выполнять обязанности шпиона и информатора для его светлости. Кто может лучше выдать себя за мятежника, чем столь явно пострадавший от его рук? Я расстроил много гнусных и совершенно неумелых заговоров против Салазара.
Второй Голос шагнула к нему, и он сразу же увидел, что не так с глазами этих женщин. Они были совершенно бесцветные, за исключением черных зрачков.
— Ты служишь тирану Сонливии? Скажи, почему нам не следует убить тебя сейчас же.
Эремул вздохнул.
— Доверие надо заслужить, прежде чем его можно будет не оправдать, не так ли? Верьте мне, когда я говорю, что ненавижу Салазара больше, чем кого бы то ни было в этом городе. Но единственный способ работать против него, единственный для меня способ выжить— прикидываться верным слугой его режима. Чтобы поддерживать эту иллюзию, я должен иногда снабжать магистратов полезной информацией.
— Информацией, которая приводит к смерти причастных горемык, — сказала Второй Голос все так же бесстрастно.
Эремул сжал ручки кресла так, что костяшки пальцев побелели.
