Услышав сдавленный хрип, Кейн перевел взгляд на своего противника. Тот прижимал руку к груди, широко раскрыв глаза от удивления. Меч выпал из его пальцев, воин рухнул на колени и стал раскачиваться взад и вперед, отчаянно сглатывая, словно не мог вобрать в себя достаточно воздуха.
Поколебавшись, Кейн опустил двуручный меч. По всему полю битвы люди прекратили сражаться и в изумлении смотрели за городские стены.
«Может, у парнишки и в самом деле получилось?» — подумал горец.
Краем глаза он уловил какое-то движение и, слегка запрокинув голову, увидел, как с неба падает следящий ястреб. Когда он шмякнулся оземь, в воздух взметнулся фонтан перьев. Чуть подальше другой следящий ястреб тоже рухнул вниз и исчез за древостоем.
Кейн услышал глухой стук. Его противник упал лицом в землю и стал выдирать руками пучки травы, пытаясь ползти. Встретившись на секунду с ним взглядом, Кейн увидел в синих глазах страшную муку и отвернулся. Что бы ни случилось с этим парнем, не так должен умирать человек, столь искусно владеющий мечом.
Думая прекратить его страдания, Бродар Кейн подошел к распростертому на земле воину и поднял свой меч. Воин посмотрел на него и достал что-то из мешочка на поясе. Затем он повернул голову в сторону города. Задыхаясь, он прошептал имя женщины. Тело его содрогнулось, глаза закрылись. Испустив вздох, он остался недвижим.
Его рука что-то сжимала. Опустившись на колени, Кейн присмотрелся к странному предмету. Это была полоска изящной ткани, наверное, шелка. Она слабо пахла жасмином и, вероятно, стоила добрых несколько скипетров. Поколебавшись минуту, он заметил на пальце воина золотое кольцо. Сняв его, он открыл рот от удивления при виде огромного изумруда, выступающего из кольца. Внутри была выгравирована большая буква Л. Кольцо, несомненно, стоило целое состояние.
Кейн снова помедлил. Затем очень осторожно надел кольцо на палец воина и повязал вокруг него шелковый платок. Сложив ему руки на груди, он положил рядом длинный меч. Не бог весть какой поступок и, возможно, не укроет кольцо от мародеров, но это — лучшее, что он мог сделать.
Горец, глубоко дыша, оперся на свой двуручный меч и окинул взглядом поле боя. Обе стороны понесли страшные потери. Он прикинул, что на земле сейчас лежит больше воинов, чем осталось в живых. Повсюду вокруг него бойцы стали замечать, что противники пали. Кейн видел, как поражены люди, на лицах оставшихся стражников внезапно появились страх и неуверенность. Ополченцы, похоже, вот-вот обмочат себе штаны.
Кейн понял, что его погибший противник, должно быть, из военачальников, но, казалось, не только его смерть меняет ход сражения. В пятидесяти ярдах от горца генерал д’Рак противостоял здоровенному парню, который нанес наемникам неисчислимый ущерб своим светящимся молотом. Манипулятор озадаченно уставился на свое потускневшее оружие. Он замахнулся им на сумнианского генерала, и тот поймал молот своими хопешами. Вращаясь, подобно кружащемуся дервишу, он сошелся с врагом с устрашающей скоростью, рубя и кромсая его жуткими изогнутыми клинками. Манипулятор повалился наземь в фонтане крови, выпустив огромный молот из рук, и тот с бесполезным грохотом рухнул на утоптанный дерн. Сумнианцы, находившиеся поблизости, встретили это радостными возгласами.
Внимательно оглядывая поле битвы, Бродар Кейн заметил, что наемники повсюду стали понемногу брать верх. Пережив достаточно сражений, развиваешь чутье на такие вещи. Ход событий вот-вот примет другой оборот. Они возьмут город к наступлению ночи.
Кейн поискал взглядом Джерека и Сашу. Он не помнил, когда видел их в последний раз, — в битве не на жизнь, а на смерть восприятие времени странным образом меняется.
К северу от него поднялась какая-то суматоха. Сражение опять приостановилось — обе стороны вглядывались в холмы, что поднимались в отдалении. Кейн прищурился, проклиная свое слабое зрение, а затем вытащил меч из грязи, в которой стоял, и пошел в сторону холмов, чтобы рассмотреть, что происходит.
Холмы вспучивались приближающимися темными фигурами. Стареющий горец смотрел, сначала испытывая недоумение, затем — тревогу, и наконец — не веря своим глазам.
На поле битвы спускалась стая диких животных. Это могло означать только одно.
Собратья.Покрытые шрамами руки Бродара Кейна стиснули эфес двуручного меча так сильно, что побелели пальцы.
Шаман здесь.
Он тяжело побежал по полю боя, не обращая внимания на боль в коленях. Впереди уже неслись панические крики: сумнианцы изрыгали грязные проклятия или взывали о помощи. Собратья навалились на наемников меховой лавиной — рычащей, пускающей слюни и беспощадной.
Ошеломленные прибытием этих невероятных союзников и опасаясь за собственные жизни, защитники города сначала отступили. Когда стало ясно, что звери атакуют армию наемников, они осмелели и снова бросились в сражение.
Освободители города вновь оказались в сложном положении.
На бегу Кейн лихорадочно бросал взгляды по сторонам. Он впал бы в уныние, если бы сердце не угрожало вырваться из груди. Повсюду сумнианцев атаковало внезапно появившееся среди них зверье. Наемники — закаленные воины, одни из лучших в мире, но Собратья им неизвестны. Они не представляли, с кем столкнулись.
Справа от него, возле городской стены, трое сумнианцев атаковали медведя с мечами и копьями, а три огромных обращенных волка безмолвно подкрадывались к ним сзади. Внезапно набросившись на наемников, волки сбили их с ног, и каждый, сомкнув могучие челюсти на шее солдата, раздавил ему дыхательное горло.
«Они полагают, что сражаются с животными, — мрачно думал Кейн. — Но Собратья — не животные. Это звери с разумом человека, управляемые волей Шамана». За годы, проведенные в сражениях рядом с Собратьями, он хорошо усвоил, что двенадцать дюймов стали — отнюдь не ровня бритвоподобным клыкам, которые сокрушают и кость, и броню, или когтям, достаточно острым, чтобы разодрать кожу и плоть так же легко, как пергамент.
Неожиданно перед ним встал на дыбы огромный лось, с его правого рога стекала кровь. Обращенный намеревался раздавить Кейна, но тот откатился влево и взмахнул сбоку двуручным мечом. Меч разрубил мышцы и кости врага. Издав пронзительный вой, лось повалился на землю.
Мгновенно оказавшись на ногах, Кейн бросился бежать. Воздух наполнился рычанием, воем и дикими воплями. Горец перепрыгнул через изуродованные тела мертвых наемников и пригнулся, когда на него налетел огромный орел, нацеливаясь когтями в лицо. Птица неожиданно закричала пронзительным голосом и попыталась повернуть в сторону, из ее груди, покрытой рыжевато-коричневыми перьями, торчала стрела арбалета. Орел описал пару неровных кругов и, конвульсивно дергаясь, рухнул вниз.
В двадцати ярдах справа Кейн увидел южанина, который подстрелил орла из арбалета. Тот отчаянно пытался перезарядить оружие, а на него шел чудовищный серый медведь, за которым тянулся по дерну алый след от стекающей с огромных челюстей крови. Одним взмахом лапы-палицы он раскроил солдату грудь, оросив фонтаном алых брызг лица окружающих сумнианцев. Издав могучий рык, медведь поднялся на задние лапы. Это свирепое существо, оснащенное смертоносными когтями и гонимое ненасытной жаждой крови, достигало десяти футов в высоту.
