Будет ли так же сегодня? Вспомнит ли великий Фрэнк Куигли свою страсть к Морин Бэрри с сожалением, как единственное, что ему не удалось в жизни? Зная Фрэнка, можно предположить, что он и это поражение обратил в победу. Только взгляните, какой куш он отхватил. Женился на всех миллионах Палаццо. Ничего бы этого ему не досталось, если бы Морин не отказала ему тогда.
Но она не будет расстраивать себя такими мыслями. Только не сегодня. Сегодня действительно ее день. Она упорно трудилась ради этого дня, она готовилась к нему долгие месяцы, посвятила ему много часов. Сегодняшний день будет днем Дейрдры Дойл.
Десмонд в ванной глядел на свое отражение в зеркале. Ему казалось, что с недавних пор он заметно помолодел. Быть может, ему просто так кажется, и все объясняется тем, что он лучше себя чувствует. Нет уже этой постоянной ноющей боли, которая раньше терзала его, когда он отправлялся на работу в «Палаццо». Теперь он выходил из дома с радостью. Утро стало для него намного приятнее.
По его предложению, они с Пателом организовали в районе доставку газет на дом. Многие рады были получать утреннюю газету пораньше, до семи часов, чтобы почитать ее за завтраком перед уходом на работу. И затея увенчалась успехом. К делу пристроили одного смышленого парнишку, он разносил газеты до того, как отправиться в школу, и с педантичной аккуратностью вел счета. Он заносил «Дейли мейл» и на Розмари-драйв, Дойлам, и теперь Десмонд мог прочесть газету до работы и оставить ее Дейрдре.
Он досадовал, что Дейрдра не хочет пригласить Патела с женой на празднование годовщины.
— Они же не были у нас на свадьбе, — оправдывалась Дейрдра.
— Джон и Джин Уэст тоже не были, — возражал он.
— Не говори ерунды, Десмонд, они ведь наши ближайшие соседи.
— А Суреш, как-никак, мои компаньон.
— Совсем недавно, и потом, он же никого не знает.
— Половина приглашенных друг друга не знает.
— Будь же благоразумен, Десмонд, сам подумай, его жена даже не говорит по-английски. Что прикажешь мне говорить людям? Что это жена компаньона Десмонда, которая умеет только кивать и улыбаться?
И он махнул рукой. Но совесть его была неспокойна. Суреш непременно бы пригласил Дойлов на семейное торжество. Однако не стоило из-за этого ссориться. Ведь если бы он добился своего, ему пришлось бы весь вечер присматривать и ухаживать за Пателами. А забот и без того хватало. Взять хотя бы приезд Брендана; сын ехал к ним на серебряную свадьбу — ехал по собственной воле. Быть может, теперь, когда он сам, как и Брендан, нашел в себе силы порвать с миром, в котором ему было неуютно, у них станет больше общего. Быть может, уменьшится всегдашняя натянутость и отношения потеплеют.
И отец Хёрли… Приятно будет снова его увидеть, хороший он человек! Даже четверть века назад, когда священникам полагалось бичевать грехи и проповедовать священные узы брака, — даже тогда он был исполнен великодушия. Он не укорял и не осуждал Десмонда, когда тот явился к нему с просьбой поскорее обвенчать их с Дейрдрой. Как можно скорее.
Отец Хёрли только спросил:
— Вы уверены?
— Да-да, анализы положительные, — пробормотал Десмонд, стараясь скрыть смятение.
— Нет, я хочу сказать, хорошо ли вы оба подумали? Ведь это на всю жизнь…
В то время такой вопрос казался странным. Десмонд не придал ему особого значения. Важно было одно — через три недели они должны быть женаты, не то каждому дураку будет ясно, что их ребенок родился до неприличия рано. А ребенок так и не родился. В сочельник у Дейрдры случился выкидыш.
Интересно, задумывался ли когда-нибудь об этом отец Хёрли. В конце концов, это он крестил Анну. Приходила ли ему в голову мысль, что она родилась спустя полных четырнадцать месяцев после свадьбы, причиной которой была беременность. И что у Анны был неродившийся брат или сестра.
Десмонд вздохнул. Вероятно, отцу Хёрли некогда об этом раздумывать. Ирландия быстрыми темпами догоняет весь остальной мир в отношении безбожия, и у священника есть дела поважнее, чем задаваться вопросами о судьбе людей, которых он когда-то обвенчал.
Проснувшись около семи, Анна подошла к окну своей I квартиры в Шепердс-Буш посмотреть, как на улице. Светлое, свежее утро предвещало хороший осенний день. Осенью Лондон прекрасен. Парки — загляденье. Прошлым вечером она со своей подругой Джуди шла через парк, и они насчитали по меньшей мере десяток разных оттенков желтого и оранжевого. Джуди сказала, что в Америке, в Новой Англии, даже устраивают туры для тех, кто хочет полюбоваться осенней листвой, люди специально едут посмотреть, как природа наряжается в новые цвета. В Лондоне такое тоже можно организовать.
Первую половину дня Анна собиралась провести на работе. На Розмари-драйв она бы только путалась под ногами, там будет дым коромыслом. Так что, чем меньше народу, тем лучше. Она появится часа в три, как раз, когда подъедут работники из фирмы обслуживания, и будет сдерживать мамин пыл. Не то бедняги на стену полезут от ее ценных указаний и замечаний. Она заклинала Хелен не приходить раньше пяти — официального начала праздника. Мысль о том, чтобы пустить Хелен в дом, где специа- I листы по организации торжеств готовят праздничный стол, любого способна была вогнать в дрожь.
Хелен в настоящее время находилась не в лучшей форме — у нее опять были какие-то проблемы в монастыре. Очевидно, другие монахини не хотят, чтобы она приняла постриг и стала полноправным членом общины. Так Анне подсказывала интуиция; самой Хелен, конечно же, интуиция не подсказывала ничего. Она видела во всем лишь череду мелких неприятностей, недоразумений и препятствий.
Анна вздохнула. Живи сама она в монастыре (где ей меньше всего хотелось бы жить), ни за что на свете не хотела бы она оказаться там вместе с Хелен. От одного ее присутствия становилось как-то неуютно. Несколько раз Хелен заходила к ней в книжный магазин, и ее визит непременно сводился к тому, чтобы суметь удержать на полках стопки книг. Ни один из покупателей никогда их не опрокидывал, но Хелен могла сделать это запросто. Ведь столкнула же она с расчетной кассы аппарат для кредитных карточек, разбив при этом стекло прилавка. А ее пальто вечно задевало чью-нибудь чашку кофе. Везде от нее только лишнее беспокойство. Анна хотела надеяться, что сегодня вечером на родительском юбилее Хелен не очень часто будет смущать присутствующих неуместными замечаниями.
Но что ужасного она может ляпнуть? Ну, хотя бы что-нибудь насчет Брендана, скажем, как здорово, что мы-таки заставили его приехать… И это будет неправда, никто его не заставлял, но вот отец Хёрли подумает, что так оно и есть. Или что папа, наконец, ушел из «Палаццо» и работает теперь с премилым пакистанцем. У нее все были «премилыми». Да, Ренату Куигли она тоже назвала бы премилой итальяночкой.
Анна босиком протопала на кухню приготовить себе растворимого кофе — еще одно приятное следствие разрыва отношений с Джо Эшем. С Джо приходилось пить кофе натуральный, только что смолотый в кофемолке, от рева которой у нее трещала голова. Анна не собиралась навсегда оставаться одна, но с каждым днем она открывала все больше положительных сторон в том, что рассталась с Джо Эшем.
