— Ну же, Ферро, — прошептала Анна, хлопая меня по щекам. — Давай же, рассказывай, что ты там придумал. Говори. Говори.
— Я знаю, кто убил Раранну, — шепнул я.
— И я знаю, — видимо, все еще считая мое поведение спектаклем, пробормотал Санек. — Муравьев.
— Хватит, доигрался в Пинкертона. Вызываем «Скорую» и под капельницу тебя, паразита, — прошептала Анна, трогая мой лоб. — Надо было еще вчера тебя в больницу. Крепкий, бодрячком держался.
Анна выглядела по-настоящему испуганной. Наконец серьезно встревожившийся Санек тоже подбежал ко мне. Даже Урос выбрался из собаки и подкатился к моему плечу плотным черным шариком, из которого мне в нос тотчас полезли ниточки полиморфа — снимать биометрию. Лишенный узды Экзи нырнул между ног Санька и принялся лизать мне лицо, мешая саломарцу закончить осмотр.
— Консула убил Насяев, — прошептал я, отстраняя слабеющей рукой навязчивого пса и незваного полиморфного доктора. — Могу доказать. И мы его посадим.
* * *
Я снова попытался всучить Саньку туфлю, чем, видимо, подтвердил его подозрения в моей невменяемости. Анна набрала номер «Скорой», но осеклась. Я понимал ее — сигнал «Скорой», едущей в закрытый на ночь музей, скорее всего, привлечет внимание. Насяева можно будет не ждать. Схватить его за руку можно, лишь создав иллюзию, что он способен беспрепятственно проникнуть в музей.
В кабинет вошла Муравьева с салфетками в руках и торопливо побросала их в лужу. На столе зазвонил телефон. Санек указал на него глазами, и Муравьева, тотчас позабыв про собачий сюрприз, вытерла дрожащие руки оставшейся салфеткой и взяла трубку двумя пальцами. Слушала она минуту или две, то и дело соглашаясь. А потом поставила трубку на стойку и упала в кресло.
— Он сейчас приедет, — произнесла она слабым голосом. — Сказал, что хочет забрать своего Рунгио Гарра, который остался у нас с последней выставки.
— В описи хранимого в музее нет отметок об этом, — заметила Анна, и Муравьева закашлялась.
— Мы позволили… как другу музея… — она едва не плакала.
— Гарр выставлялся вместе с гобеленами из коллекции Штоффе?
Муравьева кивнула.
— Отлично. — В голосе Анны слышался охотничий азарт. — Встретьте его у входа. Ну же, Ирина Алексеевна, будьте естественнее. Все обойдется.
Моя прекрасная леди перевела глаза на меня. Я попытался сесть, но не сумел. Тогда Санек взял меня за шиворот, как котенка, и посадил в кресло.
— Идите, Анна Моисеевна, — успокоил он. — Я пока присмотрю за Носферату Александровичем. Если ему не станет лучше, я вызову «Скорую».
Мы остались вдвоем.
— Хватит паясничать, Шатов, — рявкнул на меня Санек, едва затворилась дверь. — Риета, приводите его в чувство.
Мой рот и нос наполнили ниточки полиморфа. Я покорно закрыл глаза и позволил сынку саломарского профессора копаться в моих сосудах и нервах. Никотин начинал действовать, и я уже мог двигать руками и даже, с некоторым усилием, поворачивать голову.
— Можно вывести эту дрянь из его организма? — спросил Санек, держа железной хваткой вырывающегося пса.
Урос телепатически заверил, что в считаные минуты поставит меня на ноги. И не солгал.
Как только последний щуп полиморфа отцепился от слизистой моего немаленького носа, Санек насел, как гестаповец. И я продемонстрировал, насколько хорошо умею сотрудничать со следствием.
Я честно поведал о нашем импровизированном спектакле в библиотеке моей матери и о том, как заподозрил, что Насяев подставил коллегу. Как подтвердил свои подозрения, порасспросив Евстафьева в космопорту.
Санек сосредоточенно тер пальцами виски. Урос попытался забраться обратно в пасть собаки, но фокс взвизгнул и забился в угол. Полиморф Уроса выдвинул длинные паучьи ноги, догнал пса и втянулся ему в ухо.
— Муравьев стрелял ниже, — пояснил я Саньку, оторвавшись от зрелища в момент присмиревшего Экзи. — След от первой пули должен быть не в голове, а в теле Раранны.
— Наши анатомы не нашли второго отверстия, — парировал он. — И второй пули при осмотре кабинета Насяева не нашли.
— Пусть осмотрят еще раз, только ищут не выше полуметра над уровнем пола. Если Муравьев сказал правду и размеры кабинета приблизительно такие же, как у нашей библиотеки, пуля вошла в стену где-нибудь на уровне сиденья стула или чуть ниже.
Санек взял со стола какую-то папку, бросил ее мне и жестом разрешил ознакомиться. А сам набрал номер на мобильном и выслал группу на квартиру Насяева.
Я открыл папку. В ней были фотографии тела саломарца: пулевое отверстие в голове, рваная рана от моего перочинного ножа на горле. Результаты вскрытия меня не удивили. Никакого следа от пули в теле.
Санек закончил разговор, обернулся ко мне и покачал головой:
— Не получается, Шатов. Сами видите, нет раневого канала, нет пули. Она могла пройти насквозь, но не бесследно. Наши эксперты ничего не нашли.
— Скорее всего, нашли, но не поняли, что это оно, — не уступал я.
Понимая, что слова нужно подкрепить фактами, я вынул из кармана мамину карту с фотографиями, включил ноутбук и запустил просмотр, отыскивая то, что мне нужно.
— Откуда у вас это? — строго спросил Санек.
— Мы с дядей нашли тело, — напомнил я, — считате, я не додумался сделать снимки? — И добавил: — И нет, я не собирался их обнародовать. Я же не совсем чудовище. Во всяком случае, не из тех, кто печатает фото изуродованных трупов.
Я быстро листал кадры и, внутренне торжествуя, ткнул пальцем в фотографию консульского туловища. Под брюхом было заметно небольшое, почти заросшее отверстие.
— Ваши эксперты наверняка не поняли, что это след от пули. Рана сквозная — пуля прошла через тело Раранны, как сквозь масло. И консул был жив еще достаточно долгое время, чтобы рана начала зарастать.
— Вы можете это доказать? — Санек впился в фотографию взглядом.
— Профессор Муравьев, думаю, поможет доказать с точки зрения академической науки. Господин Урос может подтвердить. Но и я могу, — торжествующе ответил я. — Для этого и принес туфли. Видите, царапины от асфальта.
Риета Урос пробурчал, что консул и правда мог отрастить себе за пару часов новое щупальце. Мы с Саньком уставились на стеклопластовый каблук, иссеченный мелкими штрихами царапин.
— Такие же есть на щупальцах у консула. — Я открыл еще несколько фотографий, приблизил изображение ороговевших участков на ногах Раранны. — Обратите внимание, царапины идут как бы в два слоя. Под одним углом и под другим. На туфлях моей матери только под одним. Саломарцы очень быстро регенерируют. Поэтому первый слой царапин успел почти зарасти, а второй остался свежим, так как Раранна был убит и регенерация остановилась. Понятно?
Санек кивнул, но как-то не слишком уверенно, и я продолжил:
