И зла, и напастей.
О́дина славьте!
И силу Асгарда!
Голос Райны наливался силой, обретал мощь, разносился далеко окрест, и равнины Гнипахеллира вздрогнули, потому что никогда ещё никто не дерзал вести здесь такие речи.
Замерев, слушал дочку сам великий О́дин. Яргохор приподнялся на локте, в мутном пока ещё взоре застыло несказанное изумление. Привычный мир рушился на глазах, и повергала его во прах не богиня, не Третья Сила – бывшая валькирия, наёмница, сотни и сотни веков пребывавшая в безвестности, не имеющая и мельчайшей доли той мощи, что досталась сильным мира сего.
Толпа призраков стояла и молча взирала на Райну. Ни в одном взгляде не читалось ни жадности, ни гнева, ни даже нетерпения. Призраки всё понимали. В том числе и детишки.
– Идёмте! – громко провозгласила Райна. – Идёмте за мной!
Не рассуждая и не размышляя, она привычно вскинула тело в седло. Из глубин памяти поднялось то самое чувство, что всегда охватывало её перед полётом, тогда, давным-давно, до падения Асгарда.
Тигр Барра, конечно же, летать не умел и не мог. Он только недоумённо взмявкнул, ну точь-в-точь как кот, которому наступили на хвост, совершенно не по-тигриному, переступил неуверенно лапами и – поднялся над землёй. Закрутил мохнатой головой, истошно замяукал снова в панике, но тут Райна уже натянула поводья.
– Вперёд! Ничего не бойся!
Восторг сдавил ей горло. Старая сила возвращалась, сработало старое волшебство, чары полёта, заставившие воспарить белого тигра.
О́дин и Яргохор только молча глядели на взмывшую в тёмное небо валькирию. За ней следом устремлялась нескончаемая вереница душ, покидая проклятую землю Гнипахеллира.
Райна не оглядывалась назад. И отца увидела лишь в тот миг, когда он поравнялся с ней, направляя бег Слейпнира. За спиной Отца Богов замер чёрно-серой громадой Яргохор, вновь водрузивший свой островерхий шлем. Водитель Мёртвых глянул на валькирию – и она не увидела, но ощутила тьму, вновь залившую прорезь для глаз.
Старый Хрофт нашёл-таки слова. Яргохор – или, может, всё-таки Ястир? – отправлялся с ними.
Но куда же, куда она поведёт теперь эти тысячи и тысячи душ? Тысячи призраков, кого она перехватила на пороге жуткого посмертия в пределах Хель – куда она направит их?
Сейчас это становилось даже важнее того, о чём говорил отец, важнее возрождения Асгарда. Потому что этого самого «возрождения» призраки могут и не дождаться – вне «царства мёртвых» они обречены истаивать, исчезать мало-помалу; задерживаются считаные единицы и только при особых условиях, иначе весь мир был бы захвачен неупокоенными душами.
Валькирия никогда раньше об этом не задумывалась. Пока стоял Асгард, жизнь являла собой великий и бесконечный праздник, пиры в Валгалле, упоение сражениями, пафос слов, бросаемых ею павшему герою, ещё не успевшему даже осознать собственную смерть.
Потом была кровь Боргильдова поля, её собственное удивительное спасение, скитания, одиночество, пустота. Забвение самой себя, своей сути. Запрещение даже вспоминать о том, на что она была когда-то способна и какие силы подчинялись ей.
Валькирия Рандгрид стала мало-помалу пробуждаться после встречи с Боевым магом Долины, Кларой Хюммель, «кирией Кларой», как почтительно именовала её Райна, уважая чародейку за немалый магический талант.
Но пока они странствовали с Кларой, пока бились в пределах Эвиала – и то была славная война, особенно последняя схватка, когда в мир явился сам Спаситель! – суть валькирии дремала. Рядом с чародейкой Гильдии Боевых Магов оставалась немногословная и решительная наёмница, воительница, чьим оружием оставался клинок.
Никогда, никогда даже не пришло бы в голову прежней Райне устроить такой вот фортель с душами, не пришло бы в голову повести их за собой.
И это означало, что Асгард действительно возвращается. Мир менялся, на глазах обрушиваясь в незримый пока что водоворот: Мимир оставил свою вечную стражу подле Источника Мудрости, перед глазами Райны явилось Великое Древо, отражение истинного Иггдразиля; и под небесами Большого Хьёрварда, в Митгарде, на пороге Чёрного Тракта и Хель вновь, как в пору до Боргильдовой битвы, прозвучали призывающие заклятия истинной валькирии.
Ныне, с бесчисленными походами за плечами, она понимала, сколько пророков и предсказателей сейчас в панике и недоумении глядит в гадательные шары или на раскинутые кости жребия. Эхо древней магии разносится далеко, а от таких чар, что она пустила в ход, – особенно.
Райна не давала власти тёмным мыслям. Она не имеет права. Нет Валгаллы, куда она могла бы отвести доверившиеся ей души, призраки, сорванные ею с безнадёжного пути по Чёрному Тракту, – значит, ей предстоит её создать. И как можно скорее.
Незримая, но прочная тропа возносила их всех всё выше, и даже шестеро мулов под вьюками бодро перебирали себе копытами, нимало не смущаясь разверстой под ними бездны.
Послушно раскрывалось небо, распахивались врата Межреальности, и, оглянувшись, валькирия Рандгрид видела огонь надежды во взорах призраков; такой же точно, как у павших героев, что мчались вместе с ней к Валгалле, а впереди уже начинал маячить золотой отсвет её крыши.
Валгаллы нет, но валькирия не сдастся. Путь, открывшийся ей на пепле Асгарда, далёк, так что большой беды не выйдет, если они чуть задержатся – устроить бесприютных призраков, так, чтобы они дождались их возвращения, не истаяли бы и не превратились в злобных умертвий, готовых высасывать жизнь у любого, лишь бы продлить собственное бессмысленное существование.
Ей требовалось место силы. В таких обожали селиться смертные колдуны и чародеи, поближе к ним старались устроиться эльфы, не пренебрегали также и гномы.
На отца и Яргохора Райна сейчас даже не смотрела. Как-то само собой так вышло, что вела их отряд сейчас именно она.
Межреальность, где свободно течёт всеоживляющая сила, как ни странно, мало годится для обычных духов и призраков, душ умерших, только что расставшихся с плотью. В Межреальности хватает своих бестелесных обитателей, но простым душам вход туда почти что заказан. Тем не менее отыскать там то самое «место силы» куда легче и проще, чем в пределах обычного мира, даже такого, как Хьёрвард.
Тигр Барра жалобно крутил мохнатой башкой и прижимался к тому, что служило «землёй» на тропе сквозь Межреальность; О́дин и Яргохор стояли плечо к плечу, молча глядя, как валькирия, достав альвийский меч, старается, вспоминая, казалось бы, накрепко забытое, уловить, откуда дуют ветры магии.
Никто не смеет становиться на пути истинной валькирии, дочери великого О́дина, когда она ведёт героя к вратам Валгаллы. Никто, даже сам Отец Богов.
Но, волки и враны, как же тяжело отыскивать эти потоки! Не абы какие, а настоящие, необманные, что поведут к действительным «местам силы», где магия задерживается, образует своего рода водовороты и заводи, где несчастным призракам удастся переждать, пока дерзкий план великого О́дина не осуществится – чтобы они смогли бы вернуться в настоящий, возрождённый Асгард.
