А потом кто-то из них сказал:
— Она пришла.
Резко развернулся, взмахнул вилами…
Женька завизжала и шарахнулась, зажмурив глаза. Но мужчина, оттолкнув Женьку рукой так, что она упала, ударил мимо — что-то влажно и противно чавкнуло совсем рядом.
Распахнув глаза, она увидела, что кошка корчится на земле: вилы одним зубцом пронзили зверю горло. Кровь упругой струей брызжет на траву вокруг, на Женькину грудь, а кошка беззвучно открывает и закрывает пасть, пристукивая острыми маленькими клыками, дрожа челюстью.
Словно все еще надеется освободиться от железа, пригвоздившего ее к земле. Или безмолвно проклинает своего убийцу.
— Это точно она? — спросил кто-то.
Обалдевшая Женька подняла глаза: седовласый мужчина, оттолкнувший ее и убивший кошку, стоял рядом и глядел на мучения издыхающего зверя, кусая губы.
— Да, — хрипло сказал он. И, помолчав, добавил: — На всякий случай проверим.
И впервые глянул в глаза Женьке — долгим и тягучим взглядом. Женьку от него словно приморозило.
И она не заметила, как к ней подошли сзади и крепко скрутили руки.
— Вниз ее, — сказал седой и отвернулся.
— Подождите! — крикнула Женька. — Вы что?! У меня машина сломалась… Я тут случайно! Я…
Ее больно толкнули в спину и повели куда-то в темноту. Женька пыталась сопротивляться, но каждая попытка обходилась дорого: неизвестно, что за люди схватили ее, но было понятно, что церемониться они не любят.
— Это похищение? Имейте в виду — меня уже ищут. Вам с рук не сойдет! — грозилась Женька, спотыкаясь и жалобно всхлипывая. — Я полицию вызову!
— А то как же, — ответили ей. Что-то громко скрипнуло впереди. Новый тычок в спину — и она полетела во мрак, в какую-то глубокую яму. Упав, больно стукнулась головой, а потом…
А потом ничего не было.
* * *
Очнулась она от громкого стука.
Почувствовала свет, но не сумела сразу открыть глаза.
И запаниковала: показалось, что кто-то зашил ей веки.
Женька заплакала и завыла от ужаса. Как ни странно, это помогло. Слезы растворили запекшуюся корку на глазах. Падая накануне, Женька рассекла кожу над бровями, и веки склеились от натекшей крови.
Проревевшись и протерев глаза, она разглядела, что сидит в каком-то тесном темном помещении с очень низким потолком, прямо на земле. Рядом валяется сумка. А впереди виднеется деревянная лесенка, которая ведет к квадратному отверстию в потолке. Оно открыто, и оттуда льется тусклый дневной свет.
Схватив сумку, Женька кинулась к лестнице. Преодолев пять невысоких ступенек, вытянула шею и приподнялась, выглядывая. Вдруг наверху ее уже поджидают те люди, что похитили ее? Что там вообще?
Наверху была комната — стены с отставшими по углам обоями, кривоногий стол, кухонный шкаф с небольшим количеством разнокалиберной посуды и какой-то длинный деревянный ящик, перегораживающий собой половину помещения. Все выглядело запущенным и убогим, и пахло кисловатой гнильцой и плесенью, как в жилище у бомжей.
Слева — коричневая дверь, справа — черное жерло большой русской печи. Увидев ее, Женька поняла, что она, скорее всего, все в той же деревне, куда привела ее кошка.
Вспомнив об участи четвероногой провожатой, девушка собралась с силами и кинулась к двери. Но та оказалась заперта.
Женька заметалась в поисках другого выхода. В комнате было два окна. Узковаты, но, раз уж дверь на замке, придется рискнуть.
Женька кинулась к окнам, но споткнулась о деревянный ящик, неизвестно для чего поставленный посреди комнаты. От удара крышка на нем сдвинулась и упала.
Внутри лежала уродливая голая старуха с разорванным горлом. Женька закусила кулак и чуть не задохнулась от ужаса, увидав застывшие стеклянные глаза, которыми покойница пялилась в потолок.
— Это… Неправильно. Вы не закрыли ей глаза, — прошептала Женька, пятясь в сторону от ящика, который оказался гробом. Почему никто не закрыл глаза этой мертвой старухе? Почему она лежит голая, перепачканная в крови? Кто убил ее?
Целая лавина ужасных мыслей хлынула в голову Женьке. Тошнота подкатила к горлу, в глазах потемнело. Ощутив внезапную слабость в ногах, девушка была вынуждена схватиться руками за подоконник. Только б не потерять сознание. Не утратить контроля над собой. Чтобы не упасть тут. Рядом с мертвой и ее гробом. Не хватало еще очутиться в таком же положении и виде…
И тут она почувствовала на себе чей-то взгляд. Повернула голову и увидела сквозь мутное, давно не мытое стекло небритое сизое лицо какого-то мужчины.
Он что-то мычал и колотил костяшками пальцев по деревянной раме, подзывая Женьку. Она наклонилась, пытаясь разобрать, что он ей говорит, но в ушах у нее зашумело, перед глазами стеной поднялась темнота, и — Женька ничего не смогла с ней поделать — темнота подхватила ее, сдавила руки и ноги и понесла куда-то.
Последнее, что услышала Женька, — стук двери и тяжелые шаги того, кто вошел в комнату.
* * *
Второе пробуждение состоялось на пять часов позже первого. Почувствовав, как затекло плечо, Женька попыталась выпрямиться, но сильно стукнулась обо что-то лбом.
Зашипела от боли, подняла голову и открыла глаза.
Оказывается, она спала за рулем собственной машины. Любимая сумка-выручайка, со Всем-Необходимым-На-Все-Случаи-Жизни, валялась на сиденье рядом. Ключ торчал в зажигании.
— Вот это номер, — сказала сама себе Женька и огляделась. Она не очень хорошо помнила место, где бросила заглохшую Цыпу, — и лес, и дорога на многие километры выглядят здесь одинаково. Никаких особых примет не имеется. И все-таки ей показалось, что место было другое. — Приснилось мне все, что ли? — пробормотала Женька и для проверки повернула ключ зажигания в замке. На приборной доске мигнул значок разряженного аккумулятора, но сразу погас: Цыпа завелась. Заурчал мотор.
— Не может быть. Я ведь не спала! Я же все помню. Кошка… Деревня Нехорошево… Люди у костра… Седой мерзавец с вилами… Старуха в гробу…
Наклонив чуть-чуть зеркало водительского обзора, Женька взглянула на свое отражение. Тревожный взгляд, в обоих глазах — красные лопнувшие сосуды. Крови на лице нет, но на лбу — сильная рваная ссадина, уже подживающая.
— Значит, все-таки не приснилось, — решила Женька.
Как ни странно, эта мысль ее обрадовала. Инстинкт подсказывал: лучше принять теперь самую горькую и страшную реальность, чем поверить утешающей выдумке. А потом, спустя годы, сделаться из-за нее пациенткой психушки.
— Некрасивая правда лучше, чем прекрасная ложь, — сказала Женька сама себе. — Итак, в какую сторону едем?
Разговоры с безмолвной Цыпой всегда утешали ее. Мотор бодро и позитивно пофыркивал, работая исправно. Женька выжала сцепление и прибавила газу. Цыпа тронулась с места ровно, без рывков, и покатила вперед по той же дороге.
