Они пели, пели, и мощь столба нарастала. По-прежнему бешено кружась, он втягивал, вознося к небу, все больше и больше воздуха. Очень скоро того, что был на вершине, ему сделалось мало, он начал захватывать хлопья, обрывки, потом и края самой тучи вместе с испарениями земли, запахами цветущих растений, человеческими жалобами и стенаниями; какими бы ни были они тяжелыми, он в мгновение ока, будто пушинку, возносил их к престолу Господню. Туча, словно смерч звал, манил ее к себе, словно только он и был ей нужен, тянулась к нему неровными клочковатыми лентами, длинными путаными шлейфами, но, едва приблизившись, без следа пропадала в этом вибрирующем, дрожащем воздухе. Так она исчезала в его нутре, кусок за куском, и скоро ее ошметков не уцелело даже в лощине среди тальника.
Солнце, которое больше ничего не закрывало, вот-вот должно было закатиться, уже касалось горизонта, и вдруг везде вокруг стало светло, чисто, будто был рассвет и впереди нас ждала не темная ночь, а летнее утро. Было видно далеко-далеко, за километр вниз по реке можно было различить трепещущие на ветру листики ивы, но дело не в одном зрении. И с правдой, и с грехом теперь тоже все было ясно, и никто не понимал, почему столько лет мы их друг с другом путали.
Пока я неотрывно следил за тучей, следил, как она редела, возносясь выше и выше, превращалась в легкую дымку, я и не заметил, что Господь давно признал правоту чекистов, и змея в горле Адама и Евы больше нет. Единые со всем своим племенем, они легко и свободно молятся Господу. Не успел я подумать об этом – понял, что и молитва, с которой они обращаются к Богу, новая, с прежней она не имеет ничего общего. Кончился вечный плач, вместо него человеческий род, от самого Адама до последнего родившегося за Земле младенца, наполняя радостью душу, возносил хвалу Господу и благодарность тем, кто воскресил их для вечной жизни.
Они пели, выводя медленно и плавно: „Славься, Господь, пославший к нам спасителей наших! Раскрыли они глаза наши на грехи наши, а прежде думали мы, что чисты и невиновны во всем. Роптали, как Иов. Ждали мы Христа, ждали, молили о Нем, годы считали, дни и минуты, а Он все не шел. Воздевали мы руки к небу, вопрошали: почему, доколе? Разве не переполнилась еще чаша наших страданий? Но Он не шел и не шел. И были мы уже готовы восстать, потому что мук наших не могли больше терпеть, столько их было. И вот пришли чекисты. Сначала не признали мы в них посланных Тобой, бежали в леса и пустыни. Но разве убежишь от Тебя, скроешься с глаз Твоих? Так и здесь – настигали они нас везде и тяжко наказывали за наше непослушание. И снова не понимали мы, что, Господи, Ты от нас хочешь. Роптали, неразумные. Не знали, что посланы они потому, что пришло время нас спасать. Дождались мы наконец. Не видели, что грехов наших столько, что одному Христу не искупить их и вовек, и сотне не искупить; чтобы нас спасти, нужны тысячи тысяч. Взяли они нас в нечистоте грехов, в мерзости и зловонии помыслов, вскрыли гнойник тайных дел рук наших, и ужаснулись мы мыслям своим и намерениям, взмолились о пощаде. Выпустили они гной и очистили, освободили наши израненные души. Не побрезговали, взяли нас на руки, прижали к своей груди, чтобы отогреть и спасти. Кровью нашей смыли они грехи наши, приняли мы муку и через то очистились. Теперь мы легки“».
1997—2002
