Да, когда Дева Мария, предваряя Христа, сошла на землю, Коля и помогавшие ему чекисты, если бы им удалось ее разыскать, не остановились бы ни перед чем, только бы заставить Христа прийти на землю. Но ведь он действовал бескорыстно, делал все это потому, что считал: необходимо показать высшей силе, что творится в России. До какого одичания дошел даже избранный народ Божий – что уж говорить об остальных.
Казалось бы, Феогност сделал добро, спас Деву Марию, не допустил над ней насилия, на которое Коля бы, без сомнения, решился. А что в итоге? Зло длится и длится, конца ему нет. Ясно, что из Феогностова добра не вышло ничего, кроме новых бед и нового горя. Коля его предупреждал. Вот те первины, что были возложены им на алтарь, и Коля верил, что Господь, честно разобравшись, что к чему, не только признает его правоту, не только отдаст ему победу, но и сразу после их с Феогностом поединка сойдет на землю, к своему народу.
Теперь, Анечка, о Спирине. И Коля, и Феогност не сомневались, что схватка идет между ними двумя, а Спирин, хоть сейчас он и живет с Натой – это так, стоит любому из них пальцем поманить, она бросит бедного чекиста и больше никогда его не вспомнит. Спирина то, что он в тени, конечно, устраивало, долгое время он вел себя, будто и впрямь ни в чем не заинтересован, нейтрален – нечто вроде беспартийного арбитра, на которого обе стороны равно могут положиться. На самом деле ради Наты Спирин был готов на все.
Что же до Наты с Катей, то я, Анечка, больше и больше склоняюсь к твоей версии. В схватке братьев и чекиста Ната отнюдь не была лишь трофеем – Коля, Феогност и Спирин сражаются за нее, а она, сидя на лавочке, кротко ждет, кому достанется. Все чаще и я думаю, что балом правила именно Ната, и дрова, которые они наломали, – а дров было немало – в конечном счете за них отвечает она.
Ната и Катя двоюродные сестры, но схожего в них немного. Катя с детства брала слабых, брала из жалости и любила тоже из жалости. То есть она додавала тем, кому было недодано, людей же, у которых всего вдосталь, не замечала. Ни они в ней не нуждались, ни она в них. Другое дело – Ната. Нате подавай не сильного, а сильнейшего из сильных, победителя. Лишь он ей ровня, лишь с ним она чувствует, что живет, а не милостыню подает. Но время им обеим досталось смутное. Если бы как в песне поется: «Кто был никем, тот станет всем» – здесь Ната еще разобралась бы. Беда в другом. Сегодня ты король, а завтра под утро, когда сон самый сладкий, за тобой черный воронок приехал. И дальше ты настолько никто, что тебя даже не похоронишь по-человечески. Я, Аня, передаю суть многих Натиных разговоров со Спириным, она их не однажды излагала в письмах к Кате. Иногда прямо в виде диалога.
Спирин: «Чего тебе не хватает? Почему не разведешься, наконец, с Колей, не станешь моей женой? Скажи, чего ты хочешь. Квартиру? Завтра будет квартира. Любая. Место? Опять же выбирай. Где лучше: в Зимнем или, может быть, в Кремле. Бриллианты, меха – только скажи». Ната: «Да, сегодня ты на коне. Царь и Бог, можно сказать. А завтра я жена врага народа и в „столыпине“ в Воркуту еду. Этак прикинешь – с Колей-то спокойнее будет. Пойми, я баба, и мне, чтобы начать вить гнездо, надежность нужна». Спирин: «Со мной этого не будет». Ната: «Ну-ну». Спирин в крик: «Я тебе говорю, со мной этого не будет». Ната: «А Куркин, твой предшественник, где он теперь, в каком рву? И жена его, кстати, где?» Спирин: «Куркин – другое дело». Ната: «А Ольшанский где?» Спирин уходит, хлопнув дверью.
Через пару дней продолжение. Спирин: «Хорошо, Ната, я не понял только одного: кто тебе должен дать гарантии? Ягода?» Ната: «Ягода не прочней тебя». Спирин с издевкой: «Тогда, может быть, Сталин?» Ната: «Захотят, в два счета и Сталина сковырнут. ЦК проголосовало, глядишь – вместо Сталина уже Киров или, там, Куйбышев, например. Через неделю о нем никто и не вспомнит». Спирин на сей раз спокойно: «Тогда кто же? Господь Бог?» Ната, не улыбнувшись: «Да, Господь Бог. Кого Он из вас изберет, и мне мил».
Я не знаю, насколько всерьез эту реплику принял Спирин, но мимо ушей он ее точно не пропустил. Спирин, без сомнения, был талантливый чекист, естественно, что детали его новой операции не только были отлично подогнаны и увязаны, но и каждый этап многократно страховался. Да, конечно, его бы устроило, если бы Коля и Феогност друг с другом расправились. Неважно, кто бы из них выжил, победителю Ната все равно бы не досталась. Один брат убит, другой убийца, Каин, отверженный среди людей. Они это тоже понимали. Опытный карманник, чтобы «мусорá» не пришили лишнего, идя на дело, не берет ничего острее расчески. Так и Коля с Феогностом; они хоть и вышли на поединок, хитрили, прятались за чужими спинами, лишь бы не пролить крови родного брата. Но Спирин был к подобному готов.
История Каина и Авеля, повторись она, была бы для него большим подарком, но и честного состязания с братьями Спирин не боялся. Коля и Феогност шли к Богу со своими дарами, но и у него, Спирина, было что возложить на алтарь. Доказать, Анечка, я вряд ли что смогу, о таких вещах в письмах пишут редко, однако убежден, Спирин тогда задумал самую настоящую контрреволюцию. Похоже, он собирался убрать и тех, кто с ним работал в «органах», причем подчистую, и большевиков – партийную аристократию, которая делала революцию, а заодно со старыми большевиками и следующее поколение – выдвиженцев Гражданской войны. С его, Спирина, помощью, их должно было покарать собственное детище. Они победили неправедным путем, пролив бездну братской крови, и вот теперь этой крови предстояло их настигнуть.
Думаю, он ненавидел советскую власть не меньше Феогноста, но если епископ мечтал об одном – уйти от новой жизни куда угодно – в скит, в пустыню, только бы ничего о ней не знать и не слышать, то Спирин, человек другого темперамента, решился на отчаянный шаг – попытался уничтожить богомерзкую, богоненавистную и богопротивную власть.
Согласись, Анечка, что Господу не принять его жертву было бы трудно. Я тебе уже говорил, что Спирин был на редкость умен, вдобавок с прекрасной интуицией. Он отлично чувствовал, и куда, и как идут события. Ловушка, капкан, который он сконструировал, чтобы не вызвать подозрений, был сделан из того же материала, что и вся тогдашняя Россия, Россия начала тридцатых годов. Не отличимы были ни цвет, ни запах, ни фактура. Но он погиб, и Ната ему не досталась. Причина поражения Спирина проста: на подготовку операции ему было отпущено слишком мало времени.
Дата поединка была названа в письме-вызове Коли Феогносту, и изменить ее, не вызвав подозрений, было невозможно. Место – Ходынское поле – Спирин, учитывая целый ряд соображений, среди прочих – близость к Кремлю, размеры, предложил сам, еще когда речь о поединке зашла первый раз, тут все было в порядке, но главное, конечно, дата, ею он был связан по рукам и ногам. Спирин сразу загнал себя в сильнейший цейтнот, и было ясно, что прозвонить, проверить до конца все контакты и спайки он не успеет. Но прежде чем получить свою пулю, он кое с кем посчитался.
Подготовка к Ходынке велась в основном в двух направлениях. Во-первых, пытаясь прощупать власть, Спирин утроил число арестов, причем, сужая круги, стал все ближе и ближе подбираться к Сталину. Брал не сплошняком, а выдергивал из грядки то там, то тут, и догадаться, куда он целит, было трудно.
