С другой стороны, с не меньшей восторженностью о чичиковской революционности отзывался и Бакунин. По свежим следам того, чего и сам был участником, он в сорок девятом году писал в брошюре «Русские дела»: «Русский народ, пашущий землю или занятый в промыслах, крепостной, так называемый черный народ, расколот более чем на двести сект, которые все носят политический характер и все сходятся на отрицании существующего порядка вещей и на признании царской власти властью Антихриста. Эти секты, из коих некоторые являются даже коммунистическими, с общностью имущества и жен, распространены по всей империи вплоть до Урала и сильно преследуются, но от этого становятся еще более фанатичными». И он же, полтора десятилетия спустя, дважды получив смертные приговоры в Дрездене (Саксония) и в той же Австро-Венгрии, отсидев в Алексеевском равелине, а затем через Америку и Лондон сбежав из сибирской ссылки снова в Европу, еще не раз в своих книгах, статьях и речах будет вспоминать епископа Павла как пламенного борца за правое народное дело.
Пражским восстанием, дядя Артемий, и я намеревался окончить Чистилище души Павла Ивановича Чичикова. К этому времени он уже готов предстать перед фараоном и говорить с ним от лица Господа.
Письмо № 6 Начало Земного Рая
Снова всё рыхлил и поливал. Посадил анютины глазки и флоксы. Убежден, что такое долгое Чистилище – верных два печатных листа – и для тебя, дядя Артемий, оказалось нешуточным испытанием. Тогда, в тридцать девятом году, я эту часть написал за несколько дней, то есть работал почти не прерываясь. Сейчас, по второму кругу, всё уже, конечно, не так. Ладно.
После Чистилища, как и должно, Павел Иванович Чичиков вступает в Земной Рай, и начинается он у меня важной вставной главой. Я понимал, что любой, прочитав ее, усомнится, что Рай, даже земной, может быть таким, и что ты тоже скажешь, что, чтобы на этом настаивать, необходимы веские основания. Думаю, они есть.
Суть в том, что пути пророка Божьего и народа, который он как пастырь за собой ведет, редко бывают слиты воедино. Это хорошо видно по Пятикнижью Моисееву. Иногда зазор делается столь велик, что кажется, что они вообще навсегда потеряли друг друга. Что это окончательный разрыв. Вспомни, как в Синае Господь, несмотря на прежние Обетования, уже почти решился уничтожить семя Иакова, а от Моисея произвести другой великий народ. Эта вставка должна была стать еще одним узким горлышком, но теперь уже не для пророка, а для семени Иакова, не преодолев которое, никто из народа вступить в Землю Обетованную не сможет. Его сорока годами, двумя поколениями блуждания по пустыне, временем, когда Израиль уже вышел из рабства, а до свободы, Небесного Иерусалима, дойдет еще не скоро. О том, что в ней должно было быть, – чуть позже, а пока продолжаю.
Материал для рассказа о Земном Рае был собран у меня практически целиком, хотя сейчас так строго, как Чистилище, изложить его не возьмусь: ни памяти нет, ни куража. В любом случае Земной Рай, и для Чичикова тоже, представляется мне не безмятежной, лишенной треволнений жизнью, а тяжелой, трудной, часто и смертельно опасной работой. Невзирая на это, бесконечно радостным временем начала возведения Небесного Иерусалима. В этом строительстве Павел Иванович вместе с теми, кого он продолжает за собой вести, принимает самое деятельное участие. Для данной части я подготовил еще и другие вставные истории, мне они кажутся необходимыми, объясняющими немало разных вещей в нашей жизни. Подобрать каждой свое место я не пытался, но считал, что могу ими рвать канву райских событий. Вообще в Чистилище подобных историй должно было быть много, до четверти всего объема.
По первоначальным прикидкам у меня выходило, что и в райских главах поэмы Чичиков по-прежнему год за годом разъезжает от одного края империи до другого, с севера на юг и с запада на восток, и везде, где он останавливается хотя бы на час, проклевываются ростки древлей церкви. Воссозданная на заросших бурьяном пустырях, среди пепелищ, она уже и без участия самого Павла Ивановича Чичикова пускает новые и новые побеги. Но об этом, дядя Артемий, чуть погодя, тогда же придет время и для историй, а пока вернусь к тому будущему, которое ожидает народ.
Еще в Петербурге, в доме Муразова, Чичиков часто вспоминал слова Христа, что и из камней Господь может наделать себе сыновей Авраамовых. Позже в стародубском Покровском монастыре, едва бесы ненадолго его оставляли, он всё упорнее думал, что Господь сделает Себе Новый Израиль, Свой избранный народ именно из староверов. Нынешние гонения на них – отнятие храмов и монастырей, преследование священников, чернецов, запрет совершать таинства, главное – служить литургии, принося бескровную жертву Богу, – всё это то же самое, что три тысячи лет назад творил фараон, не отпуская семя Иакова в пустыню. Следовательно, не просто по календарю, а по сути веры двухсотлетнее иго дворян, чиновников и царя на исходе. Господь скоро вспомнит свои обетования Аврааму, Исааку и Иакову и выведет их потомство из дома рабства. Конечно, Чичиков не думал о себе как о новом Моисее, но сознавал, что без пастыря они еще не народ, а стадо и что так, без вожака, из Египта им никогда не выйти. Размышляя, как привести одноверцев в Землю Обетованную, Чичиков много читал Пятикнижье Моисеево, разные комментарии к нему, в числе их и ранние арамейские, которые ему помогал переводить, а главное – правильно понимать, старец, известный святой жизнью, – инок Григорий. Монах весьма ученый, хорошо знавший древние и новые языки.
В дневниковых книжках Чичикова (всего их одиннадцать) остались и эти переводы, и выписки из текстов, обративших его особое внимание. Среди прочего Чичиков отметил, что, вопреки сказанному в Писании, комментаторы настаивают, что из Египта вышла лишь часть избранного народа. Чуть ли не пять шестых его остались жить на берегах Нила. Так же было и в Вавилоне, когда персидский царь Кир разрешил евреям вернуться обратно в Палестину и заново отстроить Храм.
Из тех, кто не ушел с Моисеем, позже составилась известная своей ученостью Александрийская община. Спустя тысячу лет она укрыла бежавшую из Земли Обетованной от Ирода Деву Марию с младенцем Спасителем. И те евреи, что продолжали жить в Междуречье Тигра и Евфрата, тоже, как могли, хранили Завет со Всевышним. Если бы не их знаменитые иешивы в Пумбедите, кто знает, что сталось бы с верой Ветхого Завета после того, как Тит разрушил Второй храм, а Адриан окончательно изгнал евреев из Святой Земли.
С другой стороны, Чичиков обратил внимание, что из Мицраима вместе с евреями – кто просто увлеченный общим движением, иные искренне уверовав – вышли многие племена и народы, среди которых было немало и природных египтян. Оттого в пустыне Господь так настойчиво напоминает евреям, что и сами они были пришельцами в Земле Египетской, повторяет, что большой грех в чем-нибудь ущемить чужака.
Там же, в доме Муразова, Чичиков впервые запишет в дневнике, что для любого, кого избрал Господь, всё равно, человек это или народ, сорок лет блуждания по пустыне неизбежны. Это то испытание, тот путь, не преодолев который, вернуться к Отцу Небесному нельзя. Тогда же, как я европейскую революцию 1848 года и восстание поляков 1863-го, он впервые назовет Синай «узким горлышком» (позже не раз будет к этому возвращаться). А когда, направляясь в Египет и идя обратно, дважды его пересечет, сначала повторив путь Иосифа из Земли Обетованной в Мицраим, затем дорогу, которой Моисей вел народ из страны рабства, в очередной тетрадке на полях рассказа о синайских ущельях, обрывах и горных тропах запишет, что пройти через это горлышко тем тяжелее, что оно густо поросло пустынной колючкой, которая цепляет тебя и ранит до крови.
