Дядя Ференц – Коле
Годы земного царствования монарха есть время «перебора людишек». Власть изо дня в день ищет народ, пригодный для вечной жизни. Вне конкурса невинно убиенные. Для тамошних военных походов, других великих свершений лучше них нет никого.
Дядя Валентин – Коле
Между братствами и остальными поминающими своих погибших вечный спор, чья жертва с изъяном, а чья чистая. Почему одну Господь примет, другую отвергнет. Про убитых намеренно Ходынцы (Трубные с ними согласны) говорят, что это счеты между людьми, Бога в них нет. Впрочем, повторяют, что Господь чтит всех невинно убиенных.
Дядя Артемий – Коле
Ходынцы и Трубные: первые ликовали, вторые шли, без меры горюя. И те и те равно кончили смертью. Получается, что твой кормчий прав. Спаслись лишь бежавшие.
Дядя Ференц – Коле
Ходынка – авангард тех, кто решил, перейдя Красное море, вернуться в Египет. Трубные – последний отряд. В первых много радости, во вторых – одна скорбь.
Дядя Евгений – Коле
Ходынцы были задавлены во здравие, Трубные – за упокой эпохи, в которую мы все жили. Ходынка была прелюдией. Трубная – последней вязанкой дров, брошенной в печь, финальным, завершающим аккордом.
Дядя Степан – Коле
Мы вошли в Ходынские ворота и вышли через Трубные. Между – загон, где нас клеймили. Одних определили на убой, другим оставили жизнь.
Дядя Юрий – Коле
Все мы сами для себя делаемся тесными вратами. Пройти их, сподобиться Царствия небесного удастся немногим.
Дядя Петр – Коле
Пятьдесят семь лет между Ходынкой и Трубной – тесные врата. Мы ломились в них, не жалея ни себя, ни других. Ломились так, будто нас и впрямь преследовал антихрист.
Коля – дяде Петру
Я рассказал кормчему про братства, он подтвердил, что Красное море – отросток Потопа. Ходынка, Трубная – его берега и тут же две стоянки на пути в Землю Обетованную.
Коля – дяде Валентину
В селах вокруг Нижнего Новгорода, когда-то сплошь староверческих, многие дома сверху донизу украшены резьбой. Среди не встречающегося больше нигде – фигуры запутавшихся в адских сетях и утонувших русалов. Кормчий говорит, что их режут в память о тех несчастных, кто, переходя Красное море, – всё равно, куда они шли: из Египта в Синай или обратно из Земли Обетованной в Египет – посреди моря, когда оба берега ушли за горизонт и вокруг не было ничего, кроме воды, потеряли голову и так, мечась туда-сюда, в конце концов захлебнулись, пошли на дно.
Я прочитал кормчему твое письмо про Ходынцев и Трубных, и он сказал, что между русалами и членами этих братств немало общего. Заказчики резьбы (как правило, они потомки утопленников) и по сию пору убеждены, что, в отличие от пошедших за Моисеем и тех, кто твердо верил, что именно в Египте человек сам, своими руками сможет построить Рай на земле, смерть их родных не имела смысла, и очень от этого страдают. И вот резчики, желая им угодить, изображают русалов спасителями всех тех, кто, как и они, однажды оказался посреди моря греха и теперь безо всякой надежды пытается выплыть.
Дядя Артемий – Коле
Думаю, погребальные богатства – нечто вроде заградительных бонов, между – сильное течение с водоворотами, опасное для любого пловца. Но в нас не было страха, и запреты никого не смущали. В воду мы лезли с детской доверчивостью, ликовали, смеялись, когда воронка, затянув почти ко дну, затем выбрасывала в круг, на арену имени Классовой борьбы. Теперь уже здесь, под куполом цирка, мы с азартом освобождали, как звери, выгрызали себе место. Крови было столько, что опамятоваться, разобраться, что к чему, никто и не пытался.
Дядя Ференц – Коле
Увидишь Валентина, скажи, что, если снова будет рисовать врата, которые образовали Ходынское и Трубное братства, пусть перекроет их увитой цветами проволочной аркой с надписью: «Отворите мне врата справедливости, войду в них и возблагодарю Бога». Если бы нам не привиделись эти слова, всё сложилось бы по-другому.
Папки № 17–18 Казахстан, ноябрь 1962 – июль 1963 г., Москва, август – сентябрь 1963 г
Дядя Юрий – Коле
Россия на рубеже веков набрела на ряд ответов: «Все мы один организм», «Можно воскресить всех убитых» – и не испугалась, не оробела, а ведь отыграть назад было еще не поздно.
Дядя Ференц – Коле
Пойми, революция была неизбежна, потому что не соблазниться, не встать, не пойти проверить то, что она обещала, однажды сделалось невозможно.
Дядя Ференц – Коле
Искушало не только приходившее извне, но и Господь. Все эти надежды снискать на земле Рая Небесного – литургии и гари, а дальше уже без конца и без края, от скопцов до коммунизма. Господь звал к Себе, звал, и мы, не имея сил устоять, на полпути, ничего не доделав, всё бросали и с восторгом, с упованием спешили в мир иной.
Дядя Святослав – Коле
Не думаешь ли, племянник, что народ в России и вправду, сколько мог, поспешал в светлое будущее, но перед ослицей, на которой он ехал, как у Балака, всякий раз вставал ангел Божий, и она сворачивала не туда?
Дядя Артемий – Коле
Осваивая заимку, поднимая целину, мы выкорчевывали, а потом жгли всё, что там росло раньше. Дальше по пеплу и гари сеяли жито, и всякий раз верили, что это поле – уж точно Земля Обетованная, до скончания века она будет течь молоком и медом. Но не проходило семи лет – поле переставало родить, и опять надо было подниматься, искать другой участок, расчищать его. Одно – два поколения спустя наши дети, ничего не зная и ни о чем не помня, возвращались на старое место и не находили там ничего, кроме обычного кустарника и успевшего укорениться леса. Со стороны, конечно, было видно, что мы, как колодезный мул, ходим, ходим по кругу и с этой орбиты уже не сойдем. Но сами мы по-прежнему верили – впереди Святая Земля, не сомневались: рано или поздно до нее дойдем.
Дядя Евгений – Коле
Я не циничен, оттого думаю, что мы верили и были обмануты. Просто одни хотели обмануться и обманулись, другие были осторожны, даже опасливы и всё равно обманулись.
Дядя Святослав – Коле
Революция несомненно есть высший разум. Тихо стоя в стороне, она смотрела, как дворянин (Гоголь) глумится над дворянством, дала возможность монархии (Александр II) воспользоваться этим, освободить крестьян, а когда как итог после развода обе власти потеряли интерес к жизни, впали в депрессию, вышла на авансцену, смела и ту, и другую.
