– Ну как, – появилась Настя, – сготовилось?
Даша вернулась к плите, перемешала шипящую гречку, выключила плиту, отставила кастрюлю. Наполнила кашей глубокую тарелку, поставила на стол.
– Иди ешь. Молока сама налей.
Взяла ту первую книгу и, устроившись на родительской кровати, открыла.
Первый рассказ назывался «Общий день» и начинался так: «Алена вспоминает обо мне раз в два-три года и просит провести с нею день. Ей, наверное, становится слишком хреново, и она набирает номер моего телефона. Мы учились в одном классе все десять лет, когда-то полудетски дружили, я носил ее сумку, пробовали целоваться, и туман этой близости не дает нам окончательно забыть друг о друге и теперь, когда у нас совсем разные жизни. Да нет, какие они разные… Цепь одинаково мертвых дней. И, чтобы почувствовать, что время идет, мы встречаемся и один день проводим вместе.
Это любопытно, когда девушку видишь изредка, – ты ее знаешь и помнишь с семи лет, – и постепенно она превращается в старуху. Нет, даже не постепенно, когда встречаешься с ней раз в два года, а скачками. Бах! – вот она еще чуть свежая, пытается следить за собой, нравиться, она бодрится; бах! – и вот ее словно пришибли; бах! – это никому не нужная развалина, одутловатая, обвисшая, с опаленными спичкой усишками. Еще через несколько подобных столкновений она действительно будет старухой».
Даша поежилась. Показалось, что сама становится такой развалиной. Годы щелкают, как секундная стрелка, и она прямо на глазах стареет, будто в фильме ужасов.
Да, понятно, почему ей не советовали… Но, может, дальше будет по-другому… Рассказ-то, полистала, некороткий.
Шрифт мелковатый, диалогов мало, действия тоже. Герой рассказа и Алена гуляют по Петербургу, едят в кафе, и постоянно герой мысленно злится и всех проклинает…
Даша читала бегло, пропуская абзацы, особенно черные мысли героя. Но вот в одном месте задержалась. Проползла взглядом несколько строк два, три, четыре раза, пытаясь понять истинный смысл написанного. Но истинного не было, никакого подтекста она не нашла. Было только то, что написано. И Даша не могла поверить, что это написал ее папа, тот, кто так переживает за Россию, считает, что те, кто сейчас у власти, ее губят. А сам…
А сам вот что написал и напечатал под своим именем, своей фамилией… Фамилией, которую носит и она тоже…
«История – цепь занятно-кровавых баек, которые время от времени можно почитать по обкурке, перед тем как срубишься.
Сейчас ею, кажется, пропитано все вокруг. Книжки всякие исторические горой на прилавках, церкви трезвонят на каждом углу, по телику только и твердят, что Россия – великая держава, у нее великая история, великое предназначение, у нее свой великий путь. Чем сильнее мы увязаем в дерьме, тем громче орем об истории, тем яростнее дергаем за веревки колоколов. А я так считаю: всегда Россия валялась пьяной в углу и просила пожрать и еще долбануть водяры. Всякие немцы, шведы, англичане, французы совали ей то, что просила, и снимали взамен с нее шапку, сапоги, полушубок. Иногда Россия эта поднималась, била кого-нибудь в морду, отбирала одежонку обратно и снова валилась в угол, пила и просила пойла еще… Всё здесь делали иностранцы, но нашими трясущимися с похмелья руками».
Когда стало ясно, что здесь только то, что написано, первым желанием было вскочить и отнести книгу обратно. Сунуть на полку и забыть. И больше никогда… Но, пересиливая какую-то злую обиду, Даша долистала рассказ до конца.
Хорошего финала не нашла: герой выклянчивал у одноклассницы деньги взаймы и, попрощавшись, бежал покупать наркотики.
Полежала, успокаиваясь, пытаясь убедить себя, что это на самом-то деле всё не так страшно. Книга и книга… И, может, это один только такой рассказ… Вначале вот так, а потом лучше и лучше. В книгах так часто бывает…
В следующем рассказе обнаружила их семью. Правда, фамилию они носили Маркины, но всё было узнаваемо: папа писатель, мама ухаживает за маленькой дочкой, которую тоже зовут Даша; есть старший сын – Алеша… И вообще всё очень похоже, но так как-то описано, что хочется плакать. В каждом предложении тоска и безысходность. И обреченность.
Наугад открыла еще в нескольких местах. Выхватывала взглядом строки: «Но сейчас, сейчас мне хочется водки… Кое-как опустошили обе бутылки, с отвращением опрокидывая горлышки в рот… Он ушел и в ту же ночь повесился… Сейчас-сейчас глаза зальет смертоносная жижа. Сейчас-сейчас наступит черная ночь… Я терял свои принципы один за другим. Говорю «терял», потому что теперь в запасе их не осталось».
Да, словно бы какая-то смертоносная жижа плескалась внутри страниц, или эти черные буквы, тысячи букв, были засохшим ядом, который в любой момент может стать каплями и плеснуться на нее… Даша закрыла книгу, осторожно закрыла, чтобы там действительно ничего не случилось, не лопнуло, не потекло, и понесла на лоджию. Поставила рядом со следующей, под названием «Минус».
«Минус», дальше «День без числа», «Вперед и вверх на севших батарейках», «Московские тени», «Лед под ногами», «На черной лестнице»… Кто читает книги с такими названиями? Ведь сразу ясно, что там никакого плюса. Одни минусы, минусы…
Быстро пошла, почти побежала к себе. По дороге подобрала с родительской кровати компьютер… Залечь у себя, найти что-нибудь… Что? Раньше очень любила «Кавказскую пленницу», но сколько ее можно пересматривать…
Настя выстраивала мелких игрушечных человечков и животных из разных шоколадных яиц в вереницу. Вереница уже получилась на полкомнаты. Тоже как шествие какое-то.
– Да-аш, а сок у нас есть? – спросила таким тоном, словно Даша обязана была знать.
– Сходи и посмотри.
– Я смотрела – нету.
– Ну и что тогда меня дергаешь?
– Ты же моя сестра.
– И что?.. Хм, интересно…
– Ты должна обо мне заботиться.
Даша плотно закрыла дверь. Пожалела, что нет замка. Сначала легла, но лежать было как-то тошно. Перебралась в кресло, накрылась одеялом, как пледом. Открыла ноутбук. На экране застыл что-то выкрикивающий человек. Ну его… Убрала. Покопалась в пришедшей почте. Быстро наткнулась на подборку свежих анекдотов и афоризмов. Начала читать с охотой, но анекдоты все были какие-то невеселые, гадковатые.
«Как-то сложно считать своей второй половиной существо, с которым у тебя более 100 физиологических различий».
«В 15 лет мне нагадали, что все деньги я буду тратить на женщин. Сейчас мне сорок, у меня жена и три дочери… Честно говоря, трату денег я представлял себе иначе».
«Приходишь домой, садишься на диван и – тишина. И сам решаешь, одиночество это или свобода».
«Глупые женятся, а умные выходят замуж».
… Зачем папа такое написал? Может быть, раньше думал так, а потом передумал?.. Но можно ли про Россию вообще так писать?..
А вот ролики лучших флэшмобов понравились. Понравились, да.
