Да, надо бросать. Пока не поздно – найти другое, другой путь. Хм, путь в жизни… Шесть лет назад поступал в педагогический институт всё в том же Ачинске, на исторический факультет, и провалился на сочинении. Вернулся сюда, всерьез думал повеситься (в семнадцать лет – обычная мысль), но тут встретил Игоря. Он тогда только что приехал из Красноярска, где закончил институт культуры, и организовывал театральную студию. Познакомились мы в кафешке возле Дворца культуры, он стал рассказывать о Красноярске и постепенно свел разговор на студию, предложил попробовать позаниматься, завлек тем, что мне нужно дикцию подкорректировать. Я почти равнодушно согласился (в скором будущем мне маячила армия – куда-то идти работать было бессмысленно) и вскоре понял, что Игорь делает из меня актера.
Сперва сопротивлялся, а потом… Короче, очень быстро я стал ведущим актером студии, первым номером нашей небольшой, в основном молодежной труппы. Спектакли были платные, я кое-что с них получал, а после первых успехов (получили призы на фестивалях в Красноярске и Томске, объездили с гастролями чуть ли не весь юг Сибири) нас перевели в ранг профессионалов и назвали городским театром, стали платить небольшую зарплату. И с армией повезло: призвать призвали, но служил я на радиолокационной точке, которую видел с детства. Она у нас совсем рядом с городом – на ближайшем холме. Три вечера в неделю я проводил на репетициях и спектаклях. Повезло так со службой, как мне не раз намекали, благодаря Отделу культуры – просили военкомат не посылать далеко такого необходимого им человека…
Без малого шесть лет я жил театром. Сыграл четырнадцать ролей, из которых восемь главных. Кнута Петерсона, Есенина, Гамлета, как заявил, точнее, промямлил на экзамене. А теперь – стыдно. Уверовал, что звезда, и рванул покорять Москву. И сразу же получил. Мощно, точно, сокрушительно, как уличный хулиганишка от боксера-разрядника. Оправился от нокаута и теперь думаю, что делать дальше, куда ползти с ринга. В какую сторону.
Хорошо, что поезд прибывает рано утром. Есть время подготовиться, осмотреться, настроиться, заучить в знакомой обстановке то, что более-менее гладко сочинил в поезде, чтоб отвечать на вопросы знакомых… Хм, да, права поговорка: лучше первым в деревне, чем вторым в Риме. И вот он я, шагаю по своей деревне, узнав, что в Риме я – один из первых с конца.
Так, нужная пятиэтажка. На решетках подвального навеса висит пестрая фанерная вывеска «Клуб друзей Алой книги». А в торце дома – магазин. Бледно и все же призывно светится оранжевая надпись: «24 часа»…
Хотел было сразу спускаться к Сереге, но передумал – завернул в круглосуточный. Купил самой дешевой водки – «Земская» – за сорок два рубля, кружок копченой колбасы, булку черного хлеба. Потом долго долбился в черную железную дверь клуба фантастов, и, когда уже решил, что Серега не выдержал и перебрался обратно к родителям, с той стороны залязгали запоры.
Дверь приоткрылась, высунулась сонная, с бородкой, знакомая физиономия. Вгляделась в меня, слегка ожила. Дверь растворилась шире.
– Входи.
Полутемный, душный туннель подвала; запашок канализации. Нечто вроде прихожей. Стены расписаны какими-то неземными пейзажами с крошечными замками вдалеке…
– Приехал, что ли?
– Приехал.
Узким, с трубами над головой коридором прошагали в кандейку, где обитал Серега.
– Располагайся, – кивнул он и упал на топчан. – Я еще чуть-чуть… пять минут буквально…
– Дава-ай.
Сел в раздавленное, потерявшее всякую форму и упругость кресло. Закурил, огляделся.
Все знакомо, все как было. Большой, заваленный плоскогубцами, мотками проволоки и кусками листового железа, чертежами, книгами обеденный стол с тисками с краю. Рядом стол поменьше, на нем электроплитка, посуда. Между столами – раковина, а напротив – топчан с серым бельем и полосатым одеялом, на котором криво лежал Серега. Вдоль стен стеллажи, набитые рыцарскими доспехами и оружием. Было время, я часами разглядывал эти искусно сделанные, побитые в сражениях мечи, щиты, панцири, шлемы, примерял их, сгибался под тяжестью стальной кольчуги; я не пропускал ни одного турнира толкинистов, следил, как они охотятся друг за другом, бегая по городу с черными метками в руках, а потом надоело. И все же бывать у Сереги в подвале нравилось, интересна была сама его жизнь, полулегальная, подвижническая, без помощи родителей (родители в свое время поставили ему ультиматум: или толкинисты, или они, – и Серега выбрал первое и переселился в подвал).
Ему почти тридцать, Толкина полюбил еще до того, как научился читать – мать читала ему перед сном сказку про хоббитов, а потом он уже сам сперва осилил, а затем детально изучил «Властелина колец». Ни о чем, кроме фэнтези, Серега искренне, с увлечением не говорит, и сегодня, в конце концов пересилив дрему, поднявшись и мельком обрадовавшись водке, закуске, без особого удивления узнав, что я не стал сдавать экзамены в театральное, а, глянув на Москву, на абитуриентов, «этих будущих звезд сериалов и порноспектаклей» (придумал фразу еще в поезде), скорее поехал обратно, он покивал, чокнулся, выдохнул для приличия: «Ну и правильно!» – выпил и стал рассказывать о новой серии «Властелина колец»:
– Понимаешь, одни спецэффекты! Одни спецэффекты, а идеи – нуль. Глобальность только в декорациях… И самое вредное, что людей полный зал. У кассы – очередь! На рекламу клюют, потому и валят, как эти… И смотрят. И Толкина через эту фигню узнают… Была б у меня возможность, все бы билеты скупил, а вместо фильма книги бы раздавал. Читайте, в книге-то – настоящее!.. Даже наши тут теперь на собраниях не книгу обсуждают, а фильм. Вроде про книгу, а на самом деле, слышу, про фильм. Представляешь, нет?.. – Ну и так далее.
Поначалу я недоумевал, обижался, что Серега никак не реагирует на мое неожиданное возвращение; он даже не вспомнил о своей просьбе привезти какой-то новый том комментариев эпопеи его кумира, а потом плюнул и просто пил, экономно заедая водку колбасой и хлебом. Серега же пил неохотно, ссылаясь на дела: нужно ему газету срочно доделать, послезавтра уже сдавать в типографию…
Через час примерно с начала нашей малодружеской посиделки пришли несколько членов клуба, вроде как очень мне удивились, спрашивали, как поездка. Я отмахивался: «Да ну ее, эту Москву!» – и они постепенно переключились на свои дела в других комнатах. Что-то сверлили, пилили, точили. Потом исчез из-за стола и Серега.
Допив водку уже в одиночестве, я снял туфли, лег на топчан. И сразу же глубоко, хорошо уснул. Впервые за последние несколько суток. Спал и чувствовал, как это приятно – спать… Но перед пробуждением нашел меня тот кошмар, что когда-то часто заставлял вскакивать в ледяном поту и долго таращиться по сторонам, чувствуя, как постепенно, волнами опускаются вставшие дыбом волосы… Приснилось такое: вот-вот третий звонок, зал полон, люстра медленно гаснет; я загримирован, стою за кулисами, через минуту нужно шагнуть на сцену, а первых слов роли не помню. Стою и беззвучно шевелю языком, выискивая хотя бы одно нужное слово, за которым потянутся остальные. Костюм становится тяжелым и мокрым, тает, ползет грим по лицу… Шевелю, все быстрее шевелю языком, уже тихонько мычу, но слова твердо, безвозвратно забылись. И никого нет вокруг почему-то, некому мне помочь. Только пыльные кулисы свисают и где-то что-то скребется – наверное, занавес раздвигают…
