– Какая разница, – отмахнулся Илья, – мне хоть куда сейчас…
На привокзальном рынке взяли по бутылочке «Бочкарева» и, поглядывая на выставленные в витринах ларьков диски с эротикой, стали пить.
– Вкусное пиво.
– Да-а.
И даже вечер после пасмурного, ветреного дня выдался каким-то приятным – солнце на краю неба проглянуло, воздух замер. Ощущение было, что не конец ноября сейчас, а середина марта, и только-только сошел снег.
– Так, – очнулся Роман, – пора к женам и детям. Заберу – и домой. Завтра же понедельник…
Илья вздохнул:
– Целая неделя еще.
– Ничего-о, зато потом!..
В пятницу Роман освободился пораньше, плотно поужинал. Жена нажарила ему в дорогу пирожков с фаршем, наполнила термос чаем, вытащила из заначки две банки сардин в масле, какие-то орешки… В общем, вместе с запасными носками и свитером полная сумка вещей получилась.
– Да зачем столько всего?! – изумился Роман. – Я же не в тайгу на месяц. Так, съездим туда-сюда.
– А вдруг что случится? – И до самого порога жена зорко следила, чтобы он ничего не оставил, не выложил…
Через час, купив по пути бутылку «Старого Кенигсберга» и упаковку пластиковых стаканчиков, бродил перед расписанием движения поездов, ожидая Илью.
Тот появился за двадцать минут до отхода поезда, одетый в полушубок, ватные штаны. На ногах валенки в галошах, на голове – собачья шапка, за спиной – огромный туристский рюкзак.
Роман снова поизумлялся, на этот раз виду товарища. Сам он был в пальто, черных джинсах, демисезонных ботинках, и планов Ильи «заночевать под елочкой» не разделял.
Влезли в поезд, кое-как уместили рюкзак под сиденьем, сняли верхнюю одежду. Еще до того как тронуться, выпили по сотенке коньяку, а потом, когда поехали, – еще. За удачу.
Соседи по плацкартному отсеку оказались немолодыми, усталыми и вскоре легли спать. А Роман с Ильей долго сидели в полутьме, молча смотрели в окно. Там проплывали Сергиев Посад, Александров, Ростов…
Вспомнили, что надо предупредить проводницу, чтоб разбудила перед Галичем. Побежали, нашли, предупредили. Еще выпили, сняли обувь и уснули на голых полках – на постельное белье решили не тратиться.
А просыпаться было тяжело – зря выпили и так поздно легли. Бестолково тыкались на узком пространстве меж полок, вздыхали, то и дело тянулись к стоящей на столе бутыли «Аква Минерале». Головы побаливали, глаза слипались, руки не слушались.
– Ребята, – громко зашептала проводница, – готовы? Давайте-давайте, две минуты поезд стоит!
– Идем, сейчас вот только…
Собрались кое-как, пихая впереди огромный рюкзак, пробились в рабочий тамбур. И поезд как раз остановился. Проводница открыла дверь, скрежетнула спускаемой подножкой.
– Ну, до свидания.
– Счастливо, ребята.
Спрыгнули на перрон и с минуту стояли жмурясь – даже в мути раннего утра ослепительно белел снег.
– А в Москве слякоть до сих пор. Неделя до календарной зимы.
– В Москве давно уже хрен знает что…
Закурили. Роман посмотрел в ту сторону, куда ушел поезд. Сказал:
– Еще двое с половиной суток на нем – и, считай, моя родина.
– А если на нем до Новосиба, а потом на юг двести километров – моя, – добавил Илья.
На перроне было пусто, зато на станции – тесно. На лавках сидели и чего-то ждали люди. Темные, большие, несдвигаемо-монолитные в своем ожидании. Правда, и суетящиеся имелись – суетились в основном коренастые парни в кепочках и кожаных куртках; в Москве такого вида ребята исчезли лет десять назад.
Опасливо косясь на них, Роман с Ильей пробрались к свободному пятачку у стены. Поставили рюкзак. Немного повеселили друг друга, пошутив по поводу висевшей над головой картины – Владимир Ильич Ленин на дощатой трибуне, в окружении алых стягов что-то страстно говорит. «Вот тебе и местная достопримечательность». – «Колхозником себя ощущаю пятидесятых годов».
– Что ж, – бодро, видимо, наконец проснувшись, сказал Илья, – схожу узнаю насчет автобуса до Чухломы. Посмотришь за рюкзаком?
– Давай.
Илья ушел, а Роман стал поглядывать на людей, обстановку станции. Поглядывал не прямо, не затяжно – Москва отучила от этого, – а быстро и вроде бы мимо. И вспомнился автовокзал в родном районном городишке: сидели, а то и лежали там, в таком же полубараке на лавках, в темное одетые люди, терпеливо, без нервов ожидая то ли автобуса, то ли еще чего. Может, какого-нибудь события, которое изменит их судьбу. Одни молчали, другие тихо переговаривались или подробно, но не занудно рассказывали.
Роман любил подсесть к таким рассказывающим и послушать и многое узнавал о людях, о жизни. Кое-что стало сюжетами его первых рассказов, которые он написал в начале девяностых; однажды отнес несколько в местную газету, состоявшую из коротеньких новостей, объявлений, поздравлений и некрологов; главному редактору рассказы понравились, она их поставила, а потом посоветовала Роману попытаться поступить в Литературный институт: «Что вам здесь? Вам пробиваться надо». И через полгода он сидел с родителями на жесткой лавке – ждали автобуса до ближайшей железнодорожной станции.
И Илья наверняка из такого же барака в Литинститут уезжал – родом он из маленького городка на Северном Алтае, вряд ли вокзал там из стекла и бетона…
С ближайшей к Роману лавки одновременно, но не сговариваясь, как-то по отдельности, поднялись мужчина и женщина. Пошли к двери, противоположной двери на перрон. Роман скорее подтащил к лавке рюкзак. Уселся широко, на два места.
Прикрыл глаза, но к происходящему вокруг прислушивался напряженно. Ловил голоса, фразы, пытался найти что-нибудь колоритное, зафиксировать в памяти. Ничего не было, лишь невнятный гулдеж, вздохи, зевки, хлопанье дверей. По полу то и дело прокатывались волны холода, и у Романа постепенно стали коченеть ноги. Он сжимал-разжимал стиснутые туфлями пальцы, жалел, что не купил сапоги на меху. Хотя в Москве они не очень-то и нужны – добежал от дома до метро, от метро до работы; магазины, редакции журналов и издательств, Центральный дом литераторов, школа, где учились дети, тоже находились неподалеку от дома или станций метро. Замерзнуть не успевал.
– А, вот ты! – испуганно-обрадованный голос Ильи. – Смотрю, нет…
Роман разлепил отчего-то слезящиеся глаза, подвинулся. Илья сел рядом.
– Автобус через час почти. Билеты при посадке.
– Куда подходит?
– Да сюда, к вокзалу.
– М-м, вокза-ал… – На Романа наваливалась дремота, хотелось в свою квартиру, лечь на тахту, накрыться теплым одеялом… Чтоб взбодриться, предложил: – Что, по пятьдесят?
– Можно.
Незаметно, опасаясь милиционеров или какого-нибудь алкаша-попрошайку, разлили остатки коньяка по пластиковым стаканчикам.
