Маша как-то по-воровски глянула налево, направо, кивнула в сторону холла:
– Давайте туда, там сядем спокойно.
Илья Павлович первым пошел по коридору. Настроение испортилось окончательно. На плечи надавило что-то тяжелое, гнуло его, мяло. Стучащие по паркету каблуки Машиных туфель иглами кололи уши… Сначала идиот Давыдин, теперь вот эта проходу не дает…
Опустились в мягкие большие кресла, в которых невозможно сидеть иначе как развалившись, откинувшись на спинку. Маша достала тонкую сигарету, закурила, уставилась на стенд с расписанием эфира на текущий месяц.
– Гм, – кашлянул Илья Павлович. – И о чем же…
Маша как будто только ждала его слов, сразу быстро начала:
– Мне надо сказать вам. Я давно собиралась, но все не могла решиться. Это тяжело, вы понимаете… Я пыталась бороться, я даже себе боялась признаться, да и сейчас… Сейчас тем более. – Она несколько раз подряд затянулась, не успевая выпускать дым, бросила сигарету с искусанным фильтром в урну. – Илья Павлович, пожалуйста, скажите мне, скажите грубость какую-нибудь, что-нибудь плохое скажите. Пожалуйста! Я вас… нет, это нельзя, нет…
И так же резко, как начала, замолчала, по-прежнему пристально, но слепо глядела на стенд.
«Вот так вот», – крякнул про себя Илья Павлович и поднялся.
– Куда вы? – умоляюще всхлипнула Маша.
– Извините, дела.
– Что мне делать, Илья Павлович?
– Н-не знаю. Я ни в чем не виноват. У меня… у меня семья, растет сын. – Ему стало стыдно за эти слова, за саму ситуацию, и уже зло он закончил: – Прошу вас оставить меня в покое. Ясно?
– Спасибо, – снова всхлипнула Маша, теперь благодарно.
Алексеев торопливо дошел до вахты, забрал ключ, укрылся в кандейке. До конца рабочего дня еще пять с лишним часов… Если она явится сюда – действительно, отматерить, чтоб волосы дыбом встали. Что это еще за дела? Дикость какая-то!.. Илья Павлович ходил из угла в угол по тесной кандейке, возмущенно сопел, прислушивался к шагам по коридору… Девчонка, дура… Нашла к кому клеиться… Он посмотрел в зеркало на стене, инстинктивно поправил чуть сбившийся галстук, пригладил волосы. Хм… Да, и не скажешь, что сорок пять почти. Моложавый, опрятный. Мужчина, как говорится, в расцвете лет.
В кандейку ввалился Петренин, за ним осветитель Саша Германов.
– Ох, и не чаяли выбраться из мудятника этого, – снимая с плеча футляр камеры, выдохнул Петренин.
– Закончилось? – отозвался Илья Павлович. – Рановато сегодня.
– И слава богу, слава богу… – Оператор бухнулся на диван, достал сигареты. – А у тебя как? Выездов не было?
– Нет, жду вот.
Саша Германов, длинноволосый сухощавый парень в металлистском балахоне, укладывал штативы в кабинку; спросил Алексеева, который как раз занялся просматриванием сценария:
– Чего читаете?
– Да Давыдин дал вот… Фильм снимать…
Германов оживленно перебил:
– Идея классная! Я уже читал… как его… «Свет и тени». Подписался участвовать.
– А что такое? – заинтересовался Петренин. – Какой еще фильм?
– Леха Давыдин написал сценарий, короче, – стал рассказывать осветитель, – по какому-то классику прошлого века. Отличный, кстати, сценарий. И вот думает фильм теперь попробовать снять.
– Глупости, – буркнул Илья Павлович.
Германов удивился:
– Почему же глупости?
– А кто финансирует? – задал уместный вопрос Петренин.
– Да там и затрат, по существу…
– Это на первый взгляд всегда так, – раздражаясь, сказал Илья Павлович, убрал сценарий в свою сумку. – А потом глядь – откуда они и берутся, затраты…
По коридору тяжелые шаги и зычный, взволнованный женский голос: «Где Алексеев? У себя? Илья-а!..»
– Что там такое! – Илья Павлович вскочил, побледнел моментом. – «Неужели Машка что…» – стукнуло в голове.
Вбежала Марина Олеговна Семак, пожилая, полная, но бойкая журналистка, специализирующаяся на из ряда вон выходящих событиях.
– Илья Палыч, собирайся! Готов? Батарей побольше бери.
Алексеев поморщился:
– Зачем так кричать… – Стал укладывать камеру в футляр.
– Куда едете? – спросил Саша Германов возбужденно, еще не успев остыть от начавшегося спора о фильме.
– На перчаточную. Опять беспорядки. Рабочие трассу перекрыли, директора держат, – скороговоркой отвечала Марина Олеговна, наблюдая за собиравшимся Алексеевым.
– А можно мне с вами? Может, подсветить там…
– Давай, Саша, конечно.
Втроем они быстро спустились во двор телецентра, влезли в гудящий «уазик».
– Давай, Гена, гони к перчаточной! – велела Семак водителю.
Перчаточная фабрика находится на окраине города. И путь бригаде предстоял неблизкий – минут двадцать, да и то опытный Гена старался миновать оживленные улицы с их неизбежными светофорами, пробками. Марина Олеговна все же подгоняла:
– Ген, прибавь газку, не дай бог не успеем. Сорвется сюжет.
«Уазик» от быстрой езды потряхивало, мотор ревел, в салоне пахло сгоревшим бензином. И в такой обстановке совсем уж раздражающе-глупа была реплика осветителя:
– Все-таки, Илья Павлович, зря вы так скептически настроены по поводу фильма. Парень Давыдин пробивной, с головой…
– Саша, здесь не место об этом рассуждать, – перебил Илья Павлович и стал смотреть в окно.
Ехали по узким укромным улочкам. Чем дальше от центра, тем все ниже и грязнее здания; вот пошли и бесконечные кварталы одноэтажных домишек, обнесенных черными глухими заборами. Город в этом направлении последние десятилетия не развивался. Так получилось, что почти все промышленные предприятия, еще с давних пор, строились здесь, одно вблизи другого. Кожевенный, деревообрабатывающий заводы, мебельная и перчаточная фабрики, ЖБИ, нефтебаза, элеватор, ТЭЦ… Вокруг предприятий наросли жилые постройки – тоже серые и скучные, как здания заводских корпусов, – ветхие избушки, двухэтажные бараки, возле которых жались худосочные огородики. Район этот назвали в народе Рабочей слободкой, а официально – Промзона. Телевизионщики в последнее время бывали здесь частыми гостями: то забастовка, то поход рабочих к городской администрации, то различный криминал, чаще на бытовой почве, то проблемы чисто производственные – авария на ТЭЦ, взрыв на элеваторе, угрожающее скопление древесины на маломощном деревообрабатывающем заводе… Сейчас вот опять ехали туда за горяченьким, да и почти сенсационным материалом: рабочие перекрыли движение по автотрассе федерального значения. Семак лихорадочно торопила водителя и заранее предупредила оператора:
– Илья, камеру приготовь, чтоб там сразу начать работать. Снимай все подряд, потом разберемся. – Нахмурилась, вспоминая: – Да, что вы там про Давыдина говорили?
