– Ура, ура, ура! – по-гусарски провозгласила Дарья и подняла бокал так резко, что вино плеснулось на салат. – Ой, простите…
Снова чокались и улыбались… Юрьева тронули слова Олега; вспомнилось, как тот пришел к ним с дипломчиком каких-то наверняка липовых маркетинговых курсов, робкий, неумелый, туго соображающий (еще бы, в тридцать пять лет начал в этой сфере работать), и Юрьев ему действительно очень сильно помог тогда. Человеческим отношением, в первую очередь. Потом, правда, в определенный момент пожалел, затревожился – Олег к нему буквально прилип, звонил в выходные, предлагал то на какую-то автомобильную выставку сходить, то в волейбол поиграть, то рвануть на Оку на рыбалку, или просто интересовался, не нужна ли какая помощь. Хотел поставить его на место, но вовремя понял, почему Олег так себя ведет, и не то чтобы смирился, а стал относиться спокойней.
– Может быть, теперь мой дорогой зарубежный племянник что-нибудь скажет? – подождав, пока гости заедят прошлый тост, сказал Юрьев; просто так сидеть становилось все тяжелее, а общего интересного разговора не возникало. – Как, помнишь русский язык-то?
– Я готов. – Володя закинул длинную челку к правому уху. – Я за многое вам благодарен, и мама всегда хорошо вас вспоминает, но один раз вы мне в прямом смысле слова жизнь спасли. Помните, в Серебряном бору купались? Мне лет двенадцать было…
– А-а, точно, точно! – перебил Юрьев. – Это когда ты чуть не утонул?
Володя закивал, видимо, желая рассказать, как дядя спас его, но Юрьев опередил – не мог удержаться, да и событие десятилетней давности, казалось, прочно забытое, вернулось неожиданно ярким, жутко-свежим, так что даже пальцы защипало.
– Это вообще случай! У-ух-х! – Юрьев поежился. – Плывем, я впереди, Володька метра на два сзади плюхает, и тут слышу, что-то не так, шлепки не такими стали. А мне хорошо, ничего не хочется. Кайф, короче… И что меня дернуло обернуться? Оборачиваюсь, а племяш – тонет. Как будто кто-то его под водой вниз утягивает. То скроется с макушкой, то по грудь выскочит. И главное – все это молча…
– Я и не понял, что со мной, – вступил так же горячо, тоже словно только что пережив страшное, Володя. – Ноги – раз! – и перестал чувствовать. Как чужие сделались, не могу двинуть. И тянут вниз.
– Это судорога, – сказал с видом знатока Игорь. – Я, с вашего позволения, выйду покурить.
Юрьев остановил:
– Сперва выпьем. Ты что?.. Да, Володь, вспомнил ты, до сих пор мороз бьет. И как я тебя вытащил?! До берега далеко ведь было.
– Спасибо вам, – потянул к Юрьеву бокал племянник. – Я часто вспоминаю. Думаю, сколько бы всего не увидел, если бы тогда все кончилось…
– Ну не надо! – перебила Марина. – А то я заплачу.
– Пьем, короче.
С Игорем Юрьев вышел на лоджию. Попросил сигарету.
– Ты ведь бросил.
– Бросил – начал, какая разница… Володька разбередил… Не представляешь, сколько я пережил тогда. За минуты эти. Вижу ведь, тонет. – Юрьев несколько раз затянулся, и в голову ударило тяжелым, ядовитым; он приоткрыл раму, швырнул сигарету. – Крепкие какие. Фуф.
– «Союз-Аполлон», – как-то с гордостью, что ли, сказал Игорь. – Последние, считаю, настоящие сигареты. Не бумажки проникотиненные. У нас, кстати, с табачной промышленностью вообще катастрофа…
Не слушая, Юрьев зашел в квартиру. Оглядел гостей. Улыбнулся.
– Потанцуем, может? У меня записи есть… нашего времени. «Джой», Си Си Кейч…
– Да мы такой ватагой, – хохотнула жена Олега, – пол проломим! Во двор надо выходить.
– Ладно, – Юрьев сел, – давайте пить тогда. Вино есть, еды – полный холодильник. До понедельника будем гулять! – Наполнил бокал. – Молодежь, за дамами поухаживайте. Бодрее… Что, теперь очередь второго моего племянника. – Юрьев посмотрел на Андрея. – Сделай милость.
– Я?
Юрьев ждал, другие тоже притихли, напряглись, смотрели на Андрея.
– Ну, так и будем, как на поминках? – не выдержал Юрьев.
Племянник уставился на подругу, словно ожидая, что она подскажет.
– Пожелай мне что-нибудь. – Юрьев стал раздражаться. – Или как? Нечего?
– Да есть… Ну, долгой жизни желаю, здоровья, – выдавил Андрей и сделал движение чокнуться.
– Так не пойде-от… Что, нет нескольких слов искренних для меня? – Юрьев чувствовал, что говорит лишнее, но остановиться не мог. – Такой дядя у тебя плохой, что нечего ему сказать в день сорокалетия. В такой день!..
– Слушай, ну не мучай ты его, – встряла Дарья. – Не умеет он тосты говорить, а банальщину не хочет…
– Тут не в умении дело. Не в умении, а в отношении. – «Зря расхожусь, надо успокоиться, улыбнуться», – подумалось, но вслух в это время продолжал: – Привыкли, что я помогу, сделаю, улажу, денег займу, а «спасибо» сказать – можно и не надо. – Юрьев услышал неправильность в построении фразы, потер досадливо лоб, и тут в душевную открытость ворвалась волна горечи, мягкой дубинкой ударила-оглушила обида. – Что, думаете, мне все так легко? Заведенный я, что ли, туда-сюда бегать, возить всех, улыбаться, мирить, заботиться?.. Сколько я с тобой, Андрюша, нянчился, попку намывал, пока твоя мама по свиданкам бегала…
– Что-о?! – возмущенный голос Дарьи.
– А не так?.. – Вскоре после рождения Андрея сестра развелась со своим первым мужем. – И ничего тут такого нет, дело житейское, но надо же как-то по-человечески. Я понимаю, тебе надо было жизнь устраивать, Игоря вот нашла, пока я с Андрюшей сидел…
– Э, друг, – угрожающе заговорил Игорь, – тебя не туда куда-то повело. Давай-ка прекратим.
– Конечно, лучше всего прекратить. Замять – и дальше улыбаться. До нового… А хочется ведь отдачи хоть какой-нибудь, чтобы знать, что оценили. И ведь слова доброго не дождешься. Сколько Маринке сделал тоже, а теперь сидит… Как так и надо. Сколько я тебя спасал, когда эти хахали твои к тебе ломились. – У Марины мужа никогда не было, зато ухажеров – полным-полно, от кого-то из них завелись дочки. – Звонила ночь-полночь: «Братик, помоги! Дверь ломают». И я летел. А теперь… И ведь не кончится это все никогда.
Юрьев говорил, глядя в пустую тарелку, видеть гостей было теперь неприятно – казалось, они собрались лишь затем, чтобы выпить, поесть на халяву, приятно провести пустой, ничем не занятый день. И за это им нужно было теперь отомстить… И даже когда услышал всхлипы, понял, что сестра Марина вскочила, побежала куда-то, не остановился.
– А что, что, не так? Все так. Обидно просто. На других жизнь распыляешь, а для себя ничего… Свое вон – в ящиках на антресоли. Я музыку люблю, у меня такая коллекция, а я сижу и жду, что вот сейчас позвонят и нужно кому-то что-то… А мне ведь сорок, сорок уже. Да, хм, сорокет. Смешно. Через двадцать лет стариканом стану. И когда мне? И чего ждать?.. Вот, Володь, говоришь, я жизнь тебе спас. Наверно. А ты что?.. Десять лет живете во Франции и хоть бы раз предложили: приезжайте, приглашение сделаем… Дашу с детьми надо на дачу везти, а за бензин – можно и не платить. Что мне?.. Конечно… Мне вон за счастье должно быть с Олегом на рыбалку поехать. Я понимаю – трудно Олегу здесь, место новое, квартира тесная, жена скучная, бесполезная. Но я ведь не нянька, на самом деле, у меня тоже свои дела есть. А я ведь, хе-хе, думал, что ты голубой… Не-ет, тут дело, оказалось, в другом…
