– Да, я понимаю… Да… Как там со временем?
– Только смотрели ведь. Половина четвертого. Чай-то пей! Бери давай бутерброд сейчас же!
– Спасибо, Лер, не хочется.
– Давай-давай, не артачься! Видно ведь, что голодная. И я за компанию…
– Это от нервов.
– Еще бы! Я тоже прямо места не нахожу, как там Иринка…
– Да и не только из-за нее. Причин хватает.
– Эт то-очно… Держи, ешь… Хотя, Настюш, главное – нельзя отчаиваться! Сопротивляться надо, иначе – моментально черт знает куда свалишься. И всё, и не выберешься… Я вот когда продавщицей работала, так заболела! Варикоз пошел, ноги все в узлах были от вен, сердце кололо, остеохондроз… Пополнела, ну, ты помнишь… даже после родов так не полнела. Ходила, как бегемот какой-то. «Ну, думаю, Лера Станиславовна, вот и всё, вот и кончилась твоя жизнь. Теперь мучайся». Ну, помучилась неделю, другую, надоело, стала гимнастику делать, массаж ног, сама себе внушила, что все нормально. За питанием стала следить. И вот – более-менее теперь. Да?.. А?
– Да, ты молодец… Но не все ведь могут.
– Все! Все. Надо просто не унывать. Ясно? А все эти сайентологи, знаешь…
– А как, Лерунь, не унывать… В голове одно только, одна только мысль: жизнь мимо идет. Тут внушай, не внушай хорошее – не помогает. Вот вечер, всё хорошо, всё спокойно. Сидим на диване, телевизор, кофе, тортик стоит… Андрей улыбается, Даша играет, я… Мама более-менее здорова. Счастливые минуты, кажется, радуйся, а этот дьявол внутри скребет и скребет: жизнь проходит, а ты сидишь, как дура, жизнь проходит, а ты… И так бы вскочить, так бы что-нибудь!.. Прямо сил нет!.. Заорать… И всё ненавижу в такие минуты.
– Что делать, Настюш, что делать… У меня тоже бывает.
– Да ты говорила.
– Ну вот! Не ты одна… Понимаешь, люди, Настюш… В каждом же человеке мечты, стремленья. И это всё как болезнь… Да ты сама только что про это, где они прямо толпами с энергетикой… Но неизвестно еще, кому легче будет, по большому счету, – кто всего добился, сделал или кто мечтами пожертвовал ради высшего.
– Чего – высшего?
– У нас какое с тобой высшее предназначение? Родить и воспитать детей, человеческий род продолжить. И надо нам помнить об этом, Насть, об этом – в первую очередь.
– Ой да не успокаивай, ради бога! Не надо. Мне аж плакать захотелось опять… Высшее предназначение – х-ха! – да кому оно нужно? Кто его оценит-то? Нет, сами свою жизнь изуродовали, а теперь ищем, как оправдать…
– Погоди! Перестань! Что ты несешь вообще?! Вот слушай… Послушай меня! Вот я передачу недавно видела – и жутко, прямо… и… не знаю даже как объяснить. В общем, двое братьев, из Пскова, поехали оба в Чечню. Они омоновцы, или там типа этого. Одному двадцать шесть, другому двадцать три, что ли… Фотографии – красивые парни такие… И в Чечне старшему обе ноги оторвало, а младший – погиб. Вот было там… псковский ОМОН в засаду попал когда… А у младшего жена осталась – девочка девятнадцатилетняя, и сын, меньше года… С ней журналист говорит, и она твердо так, с каменной такой решимостью: «Клянусь, что воспитаю его таким же, каким был его отец! Он станет настоящим мужчиной, будет защищать Родину!» Опять вот вспомнила, и мурашки по коже… Фу-у-ф… И, знаешь, Насть, знаешь – верится в ее слова, и жуть такая от этого, что она сына родного… Но и… И ведь, наверно, права она. Глаза такие, они не врут и не изменятся. Вроде сама ребенок совсем, а – видно. То ли сама такая, то ли муж успел воспитать. И я уверена просто – она больше никогда уже на другого мужика не глянет, у нее высшая цель…
– Ну а у меня нет высших целей. Да, я честолюбивая эгоистка.
– Перестань, пожалуйста. Я же ничего, я же о другом совсем… Ох, ладно. Вообще, всё очень сложно на самом деле… Всё, довела ты меня, Настька, надо вина! Ты посиди, я – мигом. Тут внизу магазин хороший, в двух шагах. Рыбку попробуй пока – объедение, честное слово…
– Она рублей двести стоит за килограмм. С чего Игорю такие премии министерские?
– Работает хорошо. Да и… Ну, понимаешь, там у них такая система. У продуктов срок реализации… потом их обязаны списывать… Она нормальная еще, первый сорт, просто на складе если ревизия обнаружит… Даже спустя трое суток всего…
– Да понятно, понятно…
– Нет, ты не думай! И я ем, и Дашка… Ладно, Насть, всё, я побежала. Бутылку «Каберне». Оно слабое, так просто, символически…
– Не стоит, может, а…
– А что? Решили же… Я же теперь два дня сама не своя буду. Накрутила меня, как эту. Думаешь, я не сомневаюсь? Да я…
– Ну прости. Прости, всё.
– Да брось. Что тут извиняться… Все, в общем, я мигом.
– Давай Димке сначала тогда позвоним. Вдруг уже…
– Насть, чего ты всё поводы ищешь попсиховать? Успокойся. Он ведь сам обещал. Чего дергать-то лишний раз?
– Ну, пожалуйста, Лер… А потом пойдешь. Что-то совсем нехорошо на душе.
– Вот, и себя довела, и меня. О-ох… – Снова с легкими пощелкиваниями крутится диск телефона. – Сейчас разозлится – сто процентов. И так там… – Слышатся протяжные, ленивые гудки.
– Давай тогда в роддом сразу.
– Да ладно, уже набрала… Алло, Дим, приветик! Ты извини, ради бога… Что? Да-а?! Ди-им, Димулька, поздравляю, дорогой ты мой! Папашка… Наконец-то. И как, всё хорошо? Н-ну-у…
– Что, родила? Лер, что там?..
– Что ж ты сразу не позвонил?! Мы тут с Настюшкой сидим, думаем, звонить не звонить… И кто, кто – мальчик? – как и планировали?.. Ну и слава богу… Поздравляю от всего сердца! И Настя тебя поздравляет!
– Вес, вес спроси какой!
– А вес какой? Три двести… Брось, Дим, отличный вес. Ирина-то как?.. Да?.. И хорошо, хорошо. Ладно, Дим, с самым счастливым днем тебя! Представь – ведь сын же, сын у тебя, новый человек на земле! Не было и вдруг – вот! Чудо, Дим!.. Да, да, конечно… Уж мы Ирину как богиню встретим. Ладно, приходи там в себя, не буду мешать, а то тараторю, тараторю… Статью бросил, конечно?.. А?.. Молоде-ец! Это Ирина специально терпела, чтоб ты успел. Да, да… Ну, пока, Димуша! От Насти – привет!
Трубка упала на рычажки. В телефоне звенькнуло.
– Всё хорошо. Мальчик, три двести… А ты чего ревешь, дуреха мокрая?! Ну-ка – успокоились! Ну?.. Представь, он даже статью успел закончить свою! Только дописал, и звонят: «У вас – сын!» Теперь встречать надо готовиться… Ох, боже мой, да перестань ты рыдать! На столе вот давай приберись. Я за вином. Ты какое любишь, красное, белое? Я «Каберне» тут полюбила, очень хорошее… А, Насть? Пошла я, короче. Вернусь, чтоб веселой была опять. Ясно? Насть, да успокойся ты! Нашатыря, что ли, дать? Дать?.. Слышишь, праздник сегодня ведь. День рождения!..
Глава пятая
Персен
(Сентябрь 2004-го)
Первую половину дня ему удавалось сопротивляться, держать на расстоянии мысли о том, что не давало покоя почти неделю. На какое-то время он даже совсем забывался и, зараженный шелестением клавиш за соседними столами, тихими деловыми голосами, мягким курлыканьем телефонных звонков, по-настоящему увлекался работой. И становилось легко, легко так же, как было до того момента, пока не узнал, что она есть, существует и может быть с ним. Он становился прежним примерным работником, аккуратным и внимательным, и тут же пугался этой неживой, делающей его механизмом, каких полно, легкости, и снова начинал мучиться, вспоминать, то и дело поглядывать на часы в правом нижнем углу монитора. Но мучения и воспоминания не изматывали, почти не мешали, они были приятны; они давали энергию. И главное – они не заслоняли самого сейчас важного, а клокоча, пульсируя, покалывая, держались за тем, на что уходило восемь часов в сутки, за что он получал зарплату – немалую и необходимую сумму денег.
