– Кто ж спорит! Я вот лично чеховским афоризмом себя успокаиваю. Знаешь? Если болит зуб, радуйся, что болит не вся челюсть.
– Мудро, дальше некуда…
– Ну-ка взбодрись сейчас же! Иначе не вином тебя поить буду, а за водкой сбегаю. Волью полбутылки, и станешь такая у меня развеселая!..
– Слушай, подожди… Слушай, я посоветоваться хотела… Мне вот тут продавщицей предлагают пойти.
– Куда?.. Так, чай, сахар…
– Коммерческий магазин, продуктовый, рядом с домом недавно открылся. Двенадцать часов работаю, сутки отдыхаю. Три тысячи обещают, на первое время. Что посоветуешь, Лер? Ты ведь работала…
– Ой, не вспоминай! Мне эти четыре месяца хуже ада! Фуф, нет… Не соглашайся, Настюш, ни в коем случае! Куда-куда, но продавщицей в продуктовый… Я тогда на десять лет постарела, веришь, нет. Каждый вечер голова вот такая, ноги чугунные, язык заплетается. Вообще, знаешь, будто всю палками отлупили. Мало что следишь всё время, чтоб не обсчитаться, не обвесить, еще и каждому объясни, посоветуй. А сколько этих шизанутых за день приходит! «Почему сгущенка у вас дороже на рубль, чем там?», «Колбаса без хрящей? Ну, из бумаги, значит»… Нет, Насть, не иди, пожалей ты себя! Я так Игорю и сказала: «Если я здесь еще на месяц останусь, потащишь потом меня в дурдом на полгода». Ушла, убежала без оглядки!
– Да?.. Ну а что делать-то? Деньги надо, и с каждым днем всё больше и больше. За продуктами на рынок схожу, вроде ничем не закупилась, а полтысячи нет. Дашке в школу балетную каждый месяц триста пятьдесят, еще и растет, как на дрожжах. Шубу вот купили в октябре, сейчас февраль, и рукава вот досюда уже, надевать стыдно. У меня сапоги…
– Отличные у тебя сапоги.
– Да, итальянские. Но левый уже раз пять в починку носила – с каблуком что-то, брак, наверно… А каждая починка – больше сотни выходит. Сапоги купили за тысячу триста, а на ремонт уже чуть ли не половину ухлопала… И еще, Лер, знаешь… Даже не знаю, как сказать…
– Что еще?
– Ну, в общем… в общем, требует, чтоб наследника родить. Сын ему нужен…
– Ох, господи!
– Угу… Через год-другой, говорит, может быть поздно. Мы уже, говорит, люди не первой молодости.
– М-м… А что, Настюш, что? Вообще-то… И правильно! Прав Андрей, что ж… Наши родители нас и не в таких ведь условиях заводить решались, и вот – на ноги худо-бедно поставили. У тебя тем более и мама рядом, поможет.
– Да что она… Она чуть не каждый день про смерть твердит, плачет всё.
– Вот, а внук оживит, силы даст. Кстати, у меня от Дениски, когда маленький был, два пакета распашонок, ползунков осталось. Всё в отличном состоянии – как на куклёночка! Давай посмотрим? Выберешь…
– Ой, да не надо, Лер!.. Тебе вот легко говорить…
– Да уж – прямо легко, сил нет! Да если бы я могла, разве бы не подарила Денису сестренку? Сама подумай… Все время жалею, что так у меня… А тебе вот – сам бог велел. Смотри, действительно, не за горами и когда поздно может быть!..
– А что со мной тогда? Что?.. Вот, да, решусь, и значит – снова три года, по крайней мере, терять…
– Ну что значит – терять? Да и почему терять именно? Ты Вальку Андрееву знаешь, из «Эрмитажа»? Так она до восьмого месяца играла, и после родов через две недели вышла на сцену. Люди и не верили, когда узнавали, что у нее ребенок грудной. Даже шутка, помню, была: «Валька у нас в антракт детей производит!» Видишь…
– Она, может, такая, а я не могу.
– Гм… да и я тоже…
– И эти болезни вечные! У Дашки то одно, то другое, поликлиника черт-те где, с ног собьешься… аденоиды… полгода боролась, что только ни делала, и всё равно операцией кончилось. Ночи эти бессонные, постоянно всего боишься. И всё опять повторять?.. Андрей тоже… Что он? Он же сидеть с ним не будет. Он и к Дашке до года не подходил почти, смотрел издалека, как на что-то такое…
– К сыну у него совсем другое отношение будет.
– А если снова девочка?
Неловкая, тягостная пауза. Потом – вкрадчивым и тихим голосом полупредложение-полувопрос:
– Ты, Настюш, со скольких там можно узнать, кто будет, не помнишь?
– Что?.. Перестань! На поздний аборт я не пойду.
– Что ж, тебе виднее – что еще сказать… Решайте сами. Вообще-то время есть, у меня знакомая, в соседнем подъезде живет, она в сорок два родила благополучно.
– М-м, понимаешь, Лер… Понимаешь, дело не только во мне. Андрей вот боится… При нервной жизни такой…
– А, в этом дело-о… А ему сколько, я что-то?..
– Тридцать семь скоро.
– И что? Это самое…
– Всё-всё, давай прекратим.
– Но, погоди, есть же всякие средства.
– Лера, ну я прошу тебя!
– Как знаешь. Ладно… Та-ак, половина четвертого. Господи, как время ползет невозможно!
– У тебя Денис-то где учится, ты говорила? Куда-то ты его в специализированную…
– Нет, ну он в обычной школе почти, просто в хорошем месте. Я здесь все школы обегала, и мне учителя прямо сказали: контингент такой, что и ваш сын вполне может стать хулиганом. Нормальные дети там – нонсенс какой-то. Все стены матом расписаны, курят прямо у входа… Вот приходится в центр возить, в Большой Афанасьевский. Французская гимназия. Утром отвожу, вечером встречаю. Восемь лет ему все-таки – страшно пока.
– А говоришь, обычная школа. И сколько платите?
– Ничего не платим. Совершенно бесплатно.
– Да-а? И обучение – как, на уровне? Он что-нибудь знает уже по-французски?
– Так, кое-что, отдельные фразы. Но у них там принцип не в том, чтобы скорее, а чтобы французский стал наравне с родным. С пятого класса начнут и английский учить…
– Знаешь, я как-то Дашку в художественный кружок водила. Я не рассказывала, нет?.. У нас кружок при библиотеке, по средам и субботам. Все вроде отлично, женщины такие добрые, дети к ним прямо тянутся… А потом, чувствую, что-то не то. Не то и не то, и Дашка словечки странные начала говорить… Оказалось, представь, Лер, это баптисты так детей завлекают, и родительниц заодно…
– Нет, у нас там всё нормально. Никаких подводных течений.
– И слава богу… Только… не знаешь ведь, где что на пользу пойдет, где во вред. Мне тут советуют в Академию личностного роста идти. Вот, не знаю тоже… Во-первых, деньги где взять, там ведь тоже не даром… ну и страшно. Какие-то они не такие становятся…
– Да естественно! Их зомбируют просто, на самом деле. Я тоже одного знала такого. Был парень, хмуроватый, конечно, такой, попивал, плохая дикция, а через полгода встречаю – улыбается до ушей, лезет ко всем, одет, знаешь, как в офисе. В глаза заглядывает… Как дурачок прямо.
– Вот-вот. Я тоже боюсь.
– Послушай, Настюш, я тебе советую – ты меньше людей слушай. Меньше! Они такого тебе насоветуют… В магазин идти, к этим сайентологам… Смотри, так можно попасть, потом себя не узнаешь!
