– Ну да, – поддержал я Макса бормотком и сам же от него оживился: – А тебе-то какое дело до их проблем? Вы ж сколько лет уже как разбежались.
– И что? Мы – друзья.
Я усмехнулся:
– Завидую. А у меня теперь нет большего врага, чем Наталья.
– М-да, хреново она с тобой поступила. – Но Максу, как обычно, хотелось говорить только о своих делах. – Меня, кстати, в Омск отправить хотят.
– Зачем?
– Местным вэгэтээрка руководить. Я предварительно дал согласие.
– Ты ж уже поруководил в Красноярске. Все развалил и сбежал.
– Ничего я не разваливал. Нормально все было. Если б не тоска, я до сих пор бы там работал.
– А в Омске у тебя такой тоски не будет?
– Ну, сравнил – Красноярск на краю света и Омск…
У меня возникло подозрение, что Макс не знает, где Омск находится.
– Слушай, Красноярск и Омск вообще-то рядом. Сибирь.
Он отмахнулся:
– Мне по фигу. И здесь тоже не могу уже. Одинаковые дни, гомозня, никаких перспектив.
«Уж кто бы мычал! – мысленно возмутился я. – С кем еще все так возились, как не с тобой!»
Но раздражать его этими словами не стал, спросил с мягким сарказмом:
– А какие тебе нужны перспективы?
– Ну… – Макс резко сник, а может, застеснялся. – Ну, семью хочу, ребенка. Пора… Лысый вон уже на полголовы, тридцать три хлопнуло…
Мне тут же передалась его тоска, едкой кислотой забулькала внутри, и, чтоб ее пригасить, я насмешливо напомнил:
– У тебя же Лена есть. Самый подходящий кандидат на роль партнера для такой жизни. Сам же говорил сколько раз.
– Лена… Да, Лена прекрасная девушка. И не надо глумиться. Я с ней каждый день созваниваюсь. Уговариваю приехать.
– И что?
– Что! – Он дернулся, словно я его кольнул вопросом. – Не хочет. У нее там работа, родители, своя комната… Если бы, говорит, у меня здесь квартира была, то еще бы подумала, а так… Боится. А мне туда нельзя.
Я чуть было не спросил – «почему?». Но вовремя вспомнил про конфликт Макса с тамошним теледиректором.
– Подкопил бы денег, взял ипотеку, – сказал. – При твоей зарплате это реально. Да и дополнительно зарабатывать вариантов полно.
Вместо ответа Макс протяжно вздохнул, присосался к бокалу с пивом. Он не хотел продолжать разговор на эту тему, я и не настаивал. Тем более что о подобном мы говорили уже много-много раз…
В общем, незадолго до нового, две тысячи девятого года Макс уехал в Омск и, судя по всему, взялся за дело вполне серьезно. По крайней мере в Интернете я стал встречать его энергичные интервью о реорганизации, о планах по поднятию рейтинга… В феврале он неожиданно для меня защитил диплом в нашем университете, и об этом омские СМИ сообщали как о событии чуть ли не федерального масштаба.
Казалось, Макс прочно обосновался на своем высоком посту, но в июле того же года он совершил тот самый поступок, о котором давно говорил, но в возможность совершения которого никто, даже он сам, не верил. Причиной стал выход его любимой Лены замуж… Но я забегаю вперед. Надо бы рассказать об этом подробнее. Может, если успею…
А пока – о том, как наши чисто приятельские отношения с Полиной переросли в любовные и как я снова стал пить, а значит, потерял контроль за своей жизнью, то есть – за поступками, которые порождают события, почему-то почти всегда усложняющие (усложнившие) мне жизнь.
В октябре две тысячи восьмого мировой финансовый кризис уже вовсю бушевал в России. Впрочем, пока в виде пугающего призрака: реально разорившихся банков, предприятий, компаний было немного.
К моему удивлению (приятному, надо сказать), число заказов на размещение материалов в центральных газетах, на ТВ только увеличивалось. Кто-то хотел развеять панику и убедить, что в его бизнесе все нормально, кто-то, воспользовавшись ситуацией, опускал и валил конкурентов. Чаще всего передавали уже готовые статьи, видеосюжеты, но нередко приходилось искать своих авторов, приглашать телевизионщиков.
Числа пятнадцатого октября я позвонил Свечину.
– Подзаработать хочешь?
– Ясен пень! А что писать надо?
– Тема тебе знакомая – социальная защита в одной корпорации. Там у них кой-какие напряги, руководство хочет доказать, что все под контролем.
– У, давай. Башли мне сейчас необходимы. Дочке куртку зимнюю срочно надо.
– Приезжай, забирай сопромат.
Свечин замялся:
– Слушай, а давай завтра встретимся. Завтра презентация одной книги в клубе «Жесть»… Люди интересные соберутся, посидим…
– Я не пью, – сказал я.
– Ну, пить необязательно. Так… Приходи, не пожалеешь – событие знаковым обещается быть.
– А Ангелина там будет? – В своем голосе я услышал и страх, и надежду.
– Нет, ты что! Она родит вот-вот. Даже «ЖЖ» почти не ведет.
– Да? – Известие о ее беременности меня почему-то обрадовало. – Ладно, приду. Может, с девушкой…
В начале восьмого на другой день Полина и я были на Большой Лубянке. Сунули «Селику» в брешь между стоящими вдоль бордюра машинами. Приехали с опозданием – вечер был назначен на шесть, – но я не жалел: слушать речи не было никакого желания.
Полина была в короткой оранжевой куртке, из-под которой виднелось красное платье; волосы вились, глаза блестели. Я любовался ею… На этих полунищих писателишек она стопроцентно произведет впечатление. Жалко, что Ангелины не будет – пускай бы посмотрела, какую я девочку отхватил. Да и как сам выгляжу – похудевший, помолодевший, бодрый, богато одетый…
Да, мероприятие заканчивалось. На сцене стоял чернявый парень, который вел вечер два года назад в музее Маяковского (потом я несколько раз видел его по телику; он вроде чуть было депутатом Госдумы не стал – в последний момент вычеркнули из федерального списка), благодарил «друзей» за выступления и «теплые слова».
Я нашел Свечина, за его столиком были свободные места; усадил Полину, сходил к барной стойке за коктейлем для нее и соком для себя.
– А сейчас, напоследок, – отблагодарив, сообщил чернявый, – я прочитаю еще один отрывок.
– Вот, презентация, – хрипло прошептал мне Свечин, одновременно изучающе глядя на Полину. – У Сергея сборник публицистики вышел.
– М-м, – покривился я, – замечательно.
– Не вижу причин для сарказма. Действительно очень важная книга, злободневная.
– Прочита-аю, – тянул Сергей, листая страницы, – отрывок из статьи «Политическое послепутинье». Глава называется – «Что за поворотом?».
И, кашлянув, поправив микрофон на штативе, он начал ораторским тоном:
