Тут же подошла официантка, молоденькая девушка в коричневом фартуке, положила перед нами папочки с меню. Я машинально открыл, стал изучать. Но сосредоточиться не получалось – ждал Ангелину… Свечин покуривал.
– Что, – я в очередной раз взглянул на часы, – уже десять шестого.
– Сейчас придет. У девушек принято опаздывать.
– Спасибо за ценную информацию.
Ангелина появилась с подругой, имени которой я не запомнил (пусть будет Юлей). Заказали щедро разной еды. Свечин упорно уговаривал всех пить водку, но девушки предпочли живое пиво, а я веско объявил: «Я – за рулем» – и взял бутылку минералки.
Первым делом Свечин и Ангелина сообщили друг другу, где что у них приняли к публикации, пожаловались, где что завернули, кратенько перетерли удачи и неудачи своих товарищей-конкурентов… Подруга Ангелины помалкивала (как стало понятно из дальнейшего общения, она была не очень удачливой поэтессой), а я наблюдал.
Ангелина была серьезна и в то же время обаятельна, движения плавные, но и решительные. Никаких этих девичьих ужимок, кокетства и прочего.
Во время своего разговора со Свечиным она коротко взглядывала на меня, будто обещая: «Сейчас мы закончим и будем общаться. Потерпи».
Наконец этот момент настал.
– А как ва€ши дела? – спросила Ангелина.
– Да у него все отлично! – тут же, по инерции, забубнил Свечин (он заказал себе триста граммов водки, стремительно выпил примерно двести и запьянел). – Такую тачку себе…
– Олег, – перебил я по возможности мягче, – можно, я сам отвечу? – И обратился к Ангелине: – Прочитал вашу книгу.
– Да?… Какую?
– Последнюю – «Выжженное пространство».
– Нельзя говорить «последнюю», – снова встрял Свечин, – надо: новую.
– Очень рада, – сказала Ангелина. – И как?
– Сильно. Очень сильно. Хотя, конечно, тема тяжелая.
– А какие темы, по-вашему, должна поднимать литература? – Она сдвинула бровки; я даже испугался, что сказанул не то, и заторопился объяснить:
– Нет, конечно, тяжелые темы! Я сам очень люблю… у меня Селин – любимый писатель. «Путешествие на край ночи» особенно.
– Да, это настоящая литература. Правда, не дающая читателю выхода из тупика… К сожалению, сейчас каждое произведение настоящей литературы приходится пробивать, затрачивая неимоверные силы. Особенно это касается книг.
– Да, да, – закивал я, – да-а…
– И как ваша идея с журналом? – повернула Ангелина тему разговора. – Не умерла?
Я замялся, вполне ожидаемый вообще-то вопрос застал врасплох.
– Гм… К сожалению, пока никак. Все как-то…
– Жаль. Помните слова Достоевского? Они об обществе, но касаются и каждого конкретного человека. – Ангелина помолчала, словно ожидая, что я вспомню именно те слова, какие она имела в виду, и, поняв, что я не вспомнил, процитировала: – «Сначала высшая идея, а потом деньги, а без высшей идеи с деньгами общество провалится».
– Это, конечно, верно, – в душе я стал злиться, – но вас, видимо, ввели в заблуждение, что я какой-то богатенький человек. – Я посмотрел на Свечина, и тот отвел глаза. – Это совсем не так. Я не москвич…
– Мы тоже все не москвичи, – перебила Ангелина, будто спеша оправдаться. – Я родилась в Приморском крае, Юля – из Саранска, Олег…
– Я знаю. Но я пытаюсь устроиться с нуля. После семи лет работы сумел взять квартиру в кредит, на днях купил средство передвижения. У меня здесь никаких родственников. Ни жены с квартирой, ни родителей. Поэтому…
– Да, это правда тяжело, – спокойно признала Ангелина.
Повисла так называемая неловкая тишина. Срочно нужно было сказать что-то смешное, разбить напряжение.
– А знаешь, Ангелин, какая у моего друга мечта? – спросил Свечин.
«Какой я ему друг?!»
– …Покатать тебя на спортивной машине. Быстро-быстро, далеко-далеко.
– У вас спортивная машина? – как-то тревожно спросила она.
– Типа того. «Тойота Селика»… Олег, конечно, как всегда, немного утрирует, но прокатить вас я буду, естественно, рад.
– Может быть, перейдем на «ты»? – предложила она.
Я засмеялся:
– И этому рад!
Мы заговорили о Москве (конечно, поругивая Лужкова за его стремление сделать всех москвичей единообразной массой средненьких людишек), затем перешли на литературу (обменялись своими симпатиями и антипатиями, причем во многом наши вкусы сошлись; например, меня приятно удивило, что Ангелина ценит Ирвина Уэлша); после литературы поехидничали по поводу журналистов (я рассказал несколько случаев, рисующих их полными циниками и дебилами).
Общались вдвоем с Ангелиной. Ее подруга и Свечин словно бы отодвинулись от стола на несколько метров, почти растворились, и мы, кажется, оба на время совсем забыли о них.
И в какой-то момент в глазах Ангелины появилось нечто большее, чем интерес и симпатия ко мне. Видимо, испугавшись этого, она тут же схватила мобильник, сделала вид (явно – сделала вид), что торопится:
– Ой, уже половина восьмого! К сожалению, мне пора.
Я расстроенно покивал, подозвал официантку и велел принести счет.
Когда на стол легла узкая кожаная книжица, никто даже не попытался достать свои деньги. Про себя обозвав Свечина и подругу Ангелины халявщиками, я расплатился.
«Селика» ответила на нажатие кнопки сигнализации миганием и щелчком разблокировавшихся дверей.
– О! – с искренним удивлением воскликнула Ангелина. – Это и есть твоя машина?
– Да. Садитесь, готов развезти по домам.
– Я на метро быстрее, – пьяно пробормотал Свечин. – Лягу пораньше, а завтра за повесть примусь.
– О чем повесть? – заинтересовалась Ангелина.
– Да про Питер. Как парень с девушкой влюбились, но ничего у них не получилось.
– Почему?
– Ну, денег не было на создание семьи, на квартиру…
Я хотел стебануться: «Оригинальный сюжетец!» – но не стал. Опасался, что моя потенциальная подруга обидится за товарища.
Попрощались. Девушки забрались на заднее сиденье. Труда стоило убедить Ангелину переместиться вперед – «здесь, как в «Формуле-один».
– Да что ты, – помогла мне Юля, – садись, конечно.
Пересела.
Жила Ангелина в Отрадном. На двадцатом этаже двадцатидвухэтажного небоскребика. Подругу нигде не высадили – наверняка Ангелина пока опасалась оставаться со мной один на один.
Всю дорогу она восторгалась, просила открыть окно, высовывала туда руку, кричала «класс» и один раз даже «вау». Ее серьезность и строгость совершенно исчезли. Юля сзади подхихикивала.
